На уроках литературы в позднесоветский период каждый, кому посчастливилось переживать тогда беззаботную пору отрочества, писал сочинения о разных образах Петербурга: державном у Пушкина, мрачно-желтом у Достоевского, кирпично-стальном у Брюсова, иллюзорном у Анненского. Как выяснилось потом, эти филологические упражнения не так-то легко стереть из памяти – всякий раз, наведываясь в город на Неве, нет-нет да и посмотришь на него глазами заправского литературного критика. В питерской «Астории» такой ассоциативный ряд накрывает тебя обязательно. Одна из двух исторических гостиниц города, чудом пережившая советский период, невольно провоцирует подумать то о куртуазном Петербурге Игоря Северянина, часто захаживавшего в местное кафе на поэтически-питейные вечера («Что я в поэзии – асторик, / Как ты в “Астории” – поэт» – вдарил ему однажды за это Маяковский), то о «городе, который мы потеряли» Вертинского, покинувшего этот мир 21 мая 1957 года в гостиничном номере 208, то о парадно-интуристском Ленинграде, фасадом которого была «Астория», – не случайно именно из ее окна спускался по красной ковровой дорожке милиционер Андрей Миронов в «Невероятных приключениях итальянцев в России» (где же еще Рязанов мог поселить своих иностранных гостей?).

Хотя, конечно, «Астория» обладает и собственным ощущением Петербурга. Этот город чувствуется совсем иначе, когда просыпаешься с видом на Исаакий, с утра пораньше забираешься на его купол, минуя очередь благодаря специальному пригласительному гостя «Астории», совершаешь неспешный променад до Летнего сада, возвращаешься в отель на чаепитие в гостиную «Ротонда», с особым удовольствием поднимаешься в номер, обязательно на лифте – замечательном старом лифте в стиле ар-нуво, изучаешь афишу Мариинского и Михайловского, раздумывая, куда бы пойти («Астория» – единственный отель в городе с собственной ложей в этих театрах), и подслащиваешь балетное послевкусие десертом «Анна Павлова» в ресторане Astoria Café. Про такой Петербург не прочитаешь в романе – он прилагается в качестве бонуса вместе с ключом от «асторического» номера.

Обретение места

 Свое милое девичье имя «Астория» получила от американского миллионера Джона Джекоба Астора, правда, к питерскому заведению он не имел никакого отношения. В 1897 году Астор открыл в Нью-Йорке фешенебельную гостиницу Astoria и так высоко задрал планку, что в мире стало модно называть дорогие роскошные отели именно в ее честь.

Так что, по-видимому, задумав возвести в Петербурге сверхсовременную гостиницу, акционерное общество «Палас-Отель» над названием долго не размышляло. Как и над кандидатурой архитектора – к участию в проекте пригласили Федора Лидваля, тогда находившегося в зените славы и сполна заслужившего доверие строительством другой выдающейся питерской гостиницы – «Европейской». Лидвалю поставили задачу, с одной стороны, расположить на месте меблированных комнат «Бристоля» достаточно вместительное здание (так, чтобы оно могло принять максимальное количество гостей и тем самым быстро окупить расходы), а с другой – не нарушить архитектурную стройность Исаакиевской площади, не заслонить вид с Большой Морской на Исаакий. Как и следовало ожидать, Лидваль с задачей справился – создал выразительный облик нового отеля, тактично вписав его в окружающее пространство. И сегодня, через 102 года после открытия, без красных козырьков «Астории» уже и не представляешь Исаакиевской площади, особенно если смотреть на нее с 40-метрового купола собора: эти козырьки – маленькое цветное вкрапление в стройную коричнево-зеленую картинку, привносящее в общий державный тон площади (его задают, конечно, гарцующий Николай на фоне Таврического дворца и брутальный Дом германского посольства) легкую игривость.

Став частью блистательного Петербурга, одним из олицетворений которого является Исаакиевская площадь, «Астория» вошла в образы и мифы этого города. Не случайно разного рода завоеватели так настойчиво мечтали об этом месте: в 1918-м большевики брали гостиницу штурмом, сюда любил наведываться новый хозяин страны Владимир Ленин, Гитлер же намеревался провести в «Зимнем саду» «Астории» банкет по поводу взятия Ленинграда, запретив по этой причине бомбить здание. Слава богу, воспаленные прожекты главного злодея XX века так и остались болезненными фантазиями безумца.

Конечно, в первую очередь отель гордится своими «добрыми гениями» – великими, блистательными и влиятельными. Золотые таблички с именами именитых гостей украшают стену перед лифтом в центральном лобби. Есть среди них и такие, кто вообще не представляет, как можно жить в Петербурге где-то еще. Например, в 2009 году Мадонна продемонстрировала невероятное чувство вкуса, пожелав остановиться именно в «Астории». Но настоящая муза отеля – Майя Плисецкая, которая уже полвека не изменяет однажды выбранному месту.

Модерновое щегольство

В начале XX века, всего через четыре года после открытия «Астория» принесла своим владельцам миллионную прибыль. Выгодность предприятия была обусловлена в первую очередь модерновым дизайном (Лидваль сам выбирал для отеля мебель и аксессуары, многие из которых сохранились в интерьере гостиницы и поныне), щегольскими ресторанами, которые привлекали сюда как буржуазную, так и богемную публику (того же Игоря Северянина), а также обширным номерным фондом в 350 комнат.

Каким-то удивительным образом эту щеголеватую модерновость «Астория» сохранила по сей день. Общественное пространство гостиницы – зона ресепшен, лобби, коридоры, центральный лифт с металлической решеткой в стиле ар-нуво – за 100 лет не слишком-то изменилось: французские окна в пол, строгие классические линии, колонны, мрамор, зеркала, бронзовые лампы и стеклянные двери, которые совсем не членят пространство, а, напротив, добавляют ему воздушности, – все это заложил в интерьер еще Лидваль. Бальный «Зимний сад», где 23 декабря 1912 года был дан пятичасовой ужин по случаю открытия гостиницы, все так же украшают полупрозрачный витражный потолок, статуи, барельефы и пальмы в кадках – сегодня это место используется для особых торжеств, но вскоре здесь планируется открыть ресторан.

А вот интерьеры главного гостиничного заведения Astoria Café, гостиной «Ротонда», где подают послеобеденный чай, и бара Lichfield щеголяют новым декором, который при этом никак не противоречит лидвальскому подходу. Возможно, только Lichfield получился излишне британским – но с другой стороны, надо же было нынешним владельцам «Астории» – английской группе Rocco Forte Hotels – как-то обозначить здесь свое присутствие. Кстати, бар назван в честь Патрика Личфилда, фотографа, двоюродного брата Елизаветы II и друга сэра Рокко Форте, владельца Rocco Forte Hotels. Бар украшают фотоработы Личфилда, сделанные в том числе в СССР в 1989 году, – такое вот ироничное напоминание об интуристском прошлом «Астории». Самая прекрасная из них – обнаженная, поднимающаяся вверх на эскалаторе в московском метро. Как записал в своем дневнике Личфилд после поездки в СССР: «Русские женщины – лучшее доказательство того, что наш мир гармоничен и создан не случайно. Только благодаря им русские мужчины могут пережить суровую зиму».

Русскость в деталях

Интерьер бара Lichfield, как и все пространство отеля, был создан Ольгой Полицци, директором по дизайну Rocco Forte Hotels, сестрой владельца сети и большой поклонницей Достоевского. Она преображает и декорирует внутреннее пространство во всех отелях группы. «В моем портфолио больше спален, чем у кого-либо в мире!» – иронично комментирует этот факт Ольга. Пожалуй, в «Астории» спальни ей особенно удались.

В отделке номеров гостиницы поражает, как дизайнер смогла раскрыть русскую тему, вообще избежав штампов, – как известно, даже российским декораторам это не всегда удается. В «Астории» вы не найдете порфирного бархата и золотой лепнины, никакой византийско-русской избыточности с присущей ей «цветущей сложностью», только чистые линии с яркими акцентами-аксессуарами. Русскость раскрывается через детали – скатерти и покрывала из волжского льна Volga Linen, фарфор Императорского завода с характерным синим узором, ковры с геометрическими рисунками, а также через черно-белые фотографии с постановок Мариинского театра (что, как не балет – главный российский бренд?). Петербург в интерпретации Ольги Полицци получился совсем не по Достоевскому, а скорее по Чехову – элегантно-сдержанный, немного ироничный с виртуозным использованием художественных деталей.

Сегодня в «Астории» всего 169 номеров (83 обычных и 86 люксов) – современные стандарты пятизвездочного отеля потребовали существенно перекроить пространство. Однако общая логика расположения была сохранена, поэтому в гостинице почти нет одинаковых апартаментов, все они разные по размерам, внутренней организации, площади ванных комнат и т.д., и это еще раз подчеркивает столетнюю подлинность пространства.

 Главные же покои «Астории» и самый большой сьют Санкт-Петербурга – «Царские апартаменты» площадью почти 300 м² с тремя спальнями, обеденной комнатой на 16 персон, библиотекой из 300 томов русской и зарубежной классики, собственным тренажерным залом и, конечно, грандиозным видом на Исаакиевский собор. Вот он, «блистательный Петербург», по которому ностальгировала русская эмиграция с легкой руки поэта Николая Агнивцева, неожиданно сбывшийся на шестом этаже гостиницы «Астория».