Мы встретились со знаменитым режиссером на калифорнийском курорте Санта-Моника. Великий и ужасный Оливер Стоун, известный своим необузданным характером, на сей раз излучал безмятежность. Он был одет в костюм спокойного серого цвета, в ходе интервью его тщательно подкрашенные черные брови часто приподнимались, выражая то удивление, то вопрошание.

Вы все же сняли продолжение своего фильма «Уолл-стрит», хотя вначале категорически отклонили это предложение. Почему же в итоге изменили решение?

Поначалу мне не понравился сценарий. Он прославлял силу денег, да и герои показались мерзкими. Трудно сказать, как пошла бы работа над проектом, если бы не экономический кризис. Именно кризис. Он неожиданно перевернул весь финансовый мир с ног на голову, как будто с ним случился обширный инфаркт. Это было последнее предупреждение, но я не думаю, что оно послужило уроком. Америка по-прежнему остается обществом потребления. Таким нас видит остальной мир. Не забудьте об американском военно-промышленном комплексе. И конечно же, о голливудских фильмах, вызывающих всеобщий восторг. Наша система служит образцом подражания для всей планеты. Даже для Кореи. Культ потребления стал новой религией. А золотой телец – повсеместным идолом.

И какой в вашем фильме показана Америка?

Изначальной темой «Уолл-стрит» был оглушительный крах финансовой системы, лопающейся как мыльный пузырь. Катастрофа стала результатом той политики, которая проводилась в последние два десятилетия. Политики обмана, где деньги – лишь иллюзия. Вы знаете, сколько стоили в Голландии XVII века тюльпаны? Баснословные суммы. А почему? Да потому что форма цветка казалась европейцам очень необычной. Вот яркий пример иллюзии ценности, не имеющей ничего общего с реальной стоимостью. То же относится и к деятельности современных банков, которые из кредитных учреждений трансформировались в финансовые супермаркеты, в то время как правительство все продолжало выжимать деньги. Среднестатистический американец просто помешан на шопинге. И у каждого из них свой дом, даже если он не может себе этого позволить. Но система не в состоянии долго функционировать подобным образом. Неудивительно, что мыльный пузырь американского рынка недвижимости и кредитной системы лопнул. Это можно сравнить с повышенным содержанием холестерина в крови: в определенный момент сосуды загрязняются и случается сердечный приступ. При слишком высоком уровне холестерина требуется неоднократное шунтирование аорты. Вот как раз в данный момент мы и находимся в процессе лечения.

Что лично для вас означают деньги?

Хорошо, когда они есть. Я согласен по этому поводу с Мартином Шином, который в первом «Уолл-стрит» играет отца. Он говорит: «Если с тобой что-то случится, деньги не дадут умереть тебе прямо завтра». Так оно и есть.

Вы легко тратите заработанное?

Очень. В основном на ужины в хороших ресторанах – обожаю угощать своих гостей. Я вообще люблю людей. И терпеть не могу шопинг. Просто ненавижу. Им, как правило, занимается моя дочь. На благотворительность даю меньше, чем мне хотелось бы. Наверное, потому что в большинстве случаев делаю фильмы не ради прибыли, а, что называется, за идею. На некоторых из них я практически ничего не заработал. Деньги – это хорошо, но не в них счастье. Свой фильм «Буш-младший» я снял почти даром, потому что верил в него. «Александр» тоже был создан на мои кровные. Треть картин принесли мне очень маленькие кассовые сборы. Будь я вынужден зарабатывать режиссурой, снимал бы совершенно другое.

Как вы относитесь к неудачам?

Будь моя воля, я обошелся бы и без них, но со временем привыкаешь.

Может ли жадность быть положительным качеством?

Гордон Гекко, герой Майкла Дугласа из фильма «Уолл-стрит», говорит, что жадность – определенная стадия эволюции человека, поскольку она связана со стремлением достичь чего-то в жизни. И в этом есть своя доля правды. Но для меня жадность – все же отрицательное качество, я не согласен, когда ее пытаются наделить каким-то позитивным смыслом. Только взгляните на обложки глянцевых журналов. Сплошь и рядом эти чертовы миллиардеры. Журналисты возносят их на пьедестал. Недавно одно из подобных изданий целиком посвятили дню рождения Стефана Шварцмана, богатого американского инвестора. Это празднование обошлось в миллион долларов. Во времена моей молодости все было иначе. Если у вас водились деньги, вы не кричали об этом на каждом углу. И не афишировали свою благотворительную деятельность. Ведь всем известно: глупость кричит, а богатство молчит.

Подобный образ мышления вы унаследовали от отца, биржевого брокера с Уолл-стрит?

Мой отец был неординарной личностью и предельно честным человеком, но при этом жил на комиссионные, имел неплохой доход, часто срывал большой куш. В делах он отличался удивительной дальновидностью. Наряду с брокерством пописывал статьи для одного инвесторского издания. Это у него хорошо получалось. А еще великолепно рассказывал. Я думаю, этот дар достался мне от него. Теперь надеюсь передать его детям. То есть мой отец был полной противоположностью Гордона Гекко из первого «Уолл-стрит». В 1980-е такие дельцы не задумываясь толкали предприятия на грань банкротства. И я расцениваю подобные действия как преступление.

Вы однажды сказали, что наибольшую угрозу для государства несут патриотизм и национализм. Что вы думаете о правительстве президента Обамы?

Да, на мой взгляд, Америка продолжает оставаться государством, от которого исходит опасность. Я всегда выступал против нашей авантюры в Афганистане. Ирак также стал очередной катастрофой. Видимо, страна просто не может жить без агрессии и войн. Со времен Второй мировой США принимали участие в семи или восьми вооруженных конфликтах.

Правительство продолжает обманывать народ. Наши отношения с ВПК похожи на связь двух любовников, которые не представляют жизни друг без друга. Плюс корпорации. Государство фактически находится в их руках. Я бы переименовал Америку в USA Incorporate.

А есть правительства, которые вам нравятся?

Да. Например, Нидерланды, Дания, Швеция, Швейцария. Даже Германия. Хотя, конечно, никакое правительство не может быть идеальным на все сто процентов. Но возьмите, к примеру, Азию. Они, по-крайней мере, не воюют. Видимо, слишком умны. А вот мы – дураки. Чем нам не угодил Иран? Да и Ирак совсем не хотел на нас нападать. Но если у нас нет врагов, мы создаем их сами. Пожалуй, единственная страна, которая когда-нибудь может представлять для нас угрозу, – это Россия. Но не Иран, Ирак или Индия. Повсюду только и слышишь эту чушь. Запугивание рядовых американцев оказывается прибыльным делом.

Вы бы не хотели снять фильм про Обаму?

Может быть, но не сейчас. Если наступит какой-нибудь критический момент, при котором он проявит себя, как это сделал, например, Кеннеди. Тогда Обама станет мне интересен.

Думаете, ему грозит такая же опасность, как Кеннеди?

Нет причины убивать Обаму. Кеннеди жил в другое время. Если бы он не инициировал реформы в десяти различных сферах, был бы жив и сегодня. Но он хотел радикальных перемен, мечтал изменить мир. В 1963-м такой ход мыслей считался опасным.

Вернемся снова к «Уолл-стрит-2: Деньги не спят». Каковы ваши впечатления от работы с Майклом Дугласом после двадцатилетнего перерыва?

Майкл – не новичок в мире кино. Просмотрев сценарий, он сразу же сказал мне: «Не понял. Мне что, придется вызубрить весь этот текст? Оливер, ты же прекрасно знаешь, что больше трети отснятого материала не войдет в картину. Нельзя ли выбросить половину прямо сейчас?» И я ему ответил: «Дорогой Майкл, я понятия не имею, какие сцены останутся в фильме. Так что учи этот чертов сценарий, дружище». Дуглас – профессионал высочайшего класса. Он знает мир киноискусства как свои пять пальцев. И на своем веку ему пришлось повидать немало вырезанных сцен со своим участием. Можете говорить о нем что угодно, но он отточил свое актерское мастерство до совершенства. Майкл уже не молод. Годы оставили на его лице особый отпечаток. У него привлекательная внешность. И он очень приятен в общении. Поэтому Дуглас идеально подходит на роль постаревшего Гекко.

После выхода первого «Уолл-стрит» у Чарли Шина начались проблемы, которые, если верить журналистам,  продолжаются и по сей день.

Да, если в профессиональной сфере у Чарли все идет как по маслу, то личную жизнь безоблачной не назовешь. И он не исключение. У Майкла Дугласа также были проблемы в семье. Актер ничем не отличается от обычного человека. В большинстве случаев людям искусства в повседневности не хватает определенных рамок. О себе я могу сказать то же самое. И это даже хорошо. Иначе я бы не смог понять своих актеров.

Кстати, некоторые из них вас откровенно побаиваются. Как, например, Энтони Хопкинс, снявшийся в вашем фильме «Никсон» в 1995 году. Вы произвели на него приятное, но вместе с тем и пугающее впечатление. Он сказал, что ему понадобились годы, чтобы отойти от него.

Да что вы? Он так и сказал? Круто! Моя основная задача состоит в том, чтобы актеры на экране выглядели как можно более правдоподобно и жизненно. Поэтому я не позволяю им относиться к работе спустя рукава. Порой это выглядит пугающе, но, возможно, все дело в моих бровях – уж больно они выразительные. Хотя в случае с Энтони, ему внушала страх сама роль Никсона. Может быть, он думал, что я и есть Никсон. Мне понравилось работать с Хопкинсом, и казалось, у него также остались приятные воспоминания о нашем сотрудничестве. Помнится, он еще назвал меня лучшим режиссером в своей жизни. Но иногда актеры склонны преувеличивать. Ведь они наделены природным талантом рассказчиков. Я не поднимаю руку на своих актеров и не повышаю на них голос. Более того, по необходимости даже применяю метод пряника. Одинаковых актеров не бывает, каждый раз приходится использовать разный психологический подход. Работа режиссера сродни выступлению канатоходца. Некоторые адекватно реагируют на критику, в то время как других почти невозможно переубедить.

То есть именно режиссер должен подстраиваться под своих актеров?

Мне кажется, в молодости я более критично относился к актерам, чем сейчас. И, наверное, был с ними более резок. Теперь стал осторожнее. Мне нравится общаться с ними. Это как работа в цирке, в котором я – укротитель тигров.

Некоторые факты биографии

Любопытно, что по-французски будущий мэтр американского кинематографа заговорил раньше, чем по-английски. Его мать Жаклин, католичка и француженка, предпочитала общаться с сыном на родном языке. Более того, даже зачат Оливер был во Франции, но родился уже в Америке, в Нью-Йорке, 15 сентября 1946 года. Роды оказались тяжелыми, и всю свою жизнь его мать считала, что специфический раскосый разрез глаз Оливера – следствие перенесенных им тогда страданий.

Отец Стоуна, Луи, был евреем и происходил из обеспеченной и уважаемой семьи. Когда Оливеру исполнился 21 год, он бросил Йельский университет и отправился служить во Вьетнам. Вернувшись с войны, будущий режиссер поступил в Нью-Йоркский университет, кузницу американской интеллектуальной элиты.

Оливер Стоун награжден тремя премиями «Оскар», «Серебряным медведем» Берлинского кинофестиваля и Специальным призом жюри Венецианского смотра.

Оливер Стоун об актере Шайе ЛаБафе, сыгравшем в «Уолл-стрит-2: Деньги не спят» роль Джейкоба Мура:

«Обратить внимание на ЛаБафа мне посоветовал его агент. До этого мы не были знакомы. Я посмотрел некоторые картины с участием Шайи, и мне понравилась роль в первой части «Трансформеров», а также работы в «Паранойе» и «На крючке». Было очевидно, что камера любит ЛаБафа. Его глаза хорошо смотрятся на экране, а это очень важно. А еще Шайя похож на молодого Тома Круза в «Рожденном 4 июля». Кроме того, этот актер – чемпион мира по чтению сценариев. За полминуты ему удается осилить целую страницу. Правда, в ходе совместной работы я почувствовал недостаток актерского образования, но смею вас заверить, это один из самых умных людей, которых я когда-либо встречал. ЛаБафу присуща особая, житейская мудрость».