Несколько лет потратили братья Фаррелли на что, чтобы уговорить Джима Керри и Джеффа Дэниелса вновь примерить на себя маски полных придурков и принять участие в съемках фильма «Тупой и еще тупее 2», сиквеле картины 1994 года, которая своим грубым физиологическим юмором понравилась не только зрителям, но и критикам. Роль тупицы Ллойда Кристмаса стала важным этапом в карьере и личной жизни Керри: актер получил за нее первую премию MTV за лучшую комедийную роль (сегодня у него уже шесть таких наград) и обрел вторую жену – ею стала партнерша по фильму Лорен Холли (брак с которой, правда, распался менее чем через год). Все последующие годы Боб и Питер Фаррелли мечтали снять продолжение приключений двух великовозрастных оболтусов, но в 2003-м довольствовались лишь съемками приквела с малоизвестными актерами, который с треском провалился в прокате. Главные же «тупые» – Дэниелс и Керри – в это время продолжали успешную кинематографическую карьеру. Джефф играл на Бродвее, снимался у Клинта Иствуда и Джеймса Брукса и получил премию «Эмми» за роль в телесериале «Новости». Джим стал одним из самых высокооплачиваемых комиков Голливуда, а за два своих драматических фильма – «Шоу Трумана» и «Вечное сияние чистого разума» – получил «Золотой глобус» и был наконец-то признан критиками серьезным актером.

То, что возвращение «тупых» в прежнем составе возможно, стало известно еще в 2011-м, но съемки начались только два года спустя, после публичного давления поклонников на Керри и Дэниелса через социальные сети. В итоге 14 ноября этого года фильм вышел в американский прокат, собрав за первый уик-энд 38 миллионов долларов. В Россию картина приедет 1 января 2015 года и, пожалуй, почти автоматически станет главной комедией новогодних праздников.

О том, чем еще кроме съемок в «Тупом и еще тупее 2» Джим Керри занимается сегодня, о его страстной любви к трехметровой женщине и радости быть дедом мы и поговорили с актером в Лос-Анджелесе. Во время беседы Джим выглядел умиротворенным, порадовал нас моложавым внешним видом и скромным, дружелюбным общением.

В одном из ток-шоу вы сказали, что после каждого промотура в поддержку нового фильма вам хочется покончить с собой. Надеюсь, это все-таки неправда.

Конечно, это шутка. Сказал смеха ради. Впрочем, время от времени ты действительно страшно устаешь от бесконечных вопросов, которые к тому же неизбежно повторяются, что хоть в петлю лезь. Например, все время спрашивают, кто из нас тупой, а кто еще тупее. Мне задавали этот вопрос тысячу раз. Так что его сразу же вычеркиваем, если он у вас в списке.

Выходит, последние 20 лет вы только и обсуждаете эту тему с напарником по фильму Джеффом Дэниелсом?

Нет, мы и на другие темы общаемся. В течение всех этих лет мы время от времени созванивались, встречались, проводили вместе время. Почему мы решили сделать еще один фильм? Потому что нас об этом сильно просили поклонники. Причем их голос становился все громче и напористее. В какой-то момент и twitter подключился. Похоже, все были в радостном возбуждении, что мы скоро снова окажемся на экране в роли великовозрастных придурков. Вообще-то я не большой любитель сиквелов, однако на этот раз согласился участвовать. Подумал, что раз люди так этого хотят, нам стоит это сделать. Нам звонили руководители нескольких стран и просили: «Пора. В новой истории про тупых нуждаемся мы. В этом нуждается весь мир».

Что вы ощутили, когда вновь примерили тот самый костюмчик?

Это было здорово. Сначала нам принесли какие-то модифицированные варианты костюмов, но я сказал, что такое совсем не годится: наши герои совершенно не изменились. Все эти 20 лет они даже в магазин за одеждой ни разу не ходили.

Старый костюм из первого фильма пришелся вам впору?

Ну… как вам сказать: мне пришлось распороть швы.

Насколько тяжело дается такое перевоплощение?

О таких вещах я даже не думаю. Просто у меня в голове поворачивается какой-то выключатель, и я решаю что-то сделать. Ни о чем не задумываюсь. Просто все время стараюсь, как только могу, и отдаю этому процессу всего себя. И Джефф делает то же самое. У нас просто нет возможности беспокоиться о том, как это может смотреться со стороны. Мы переносимся в тот момент, который сейчас снимается, и живем в нем.

А через 20 лет будет еще один сиквел? Вы с Джеффом в инвалидных колясках?

Да, будет называться «Ревматизм и еще ревматизмее». А потом мы снимем еще и порноверсию – «Шишак и еще шишее».

Есть ли в жизни вещи, над которыми в принципе нельзя смеяться?

Нет. Смеяться можно над всем. Все самые серьезные вещи на свете только того и ждут, чтобы над ними посмеялись. Проблема в том, что у меня есть определенные духовные воззрения. Однако я мог бы без труда придумать об этом комедийный номер и ездить с ним из города в город, как какой-нибудь духовный гуру. Так вот сложность в том, что это противоречило бы вещам, в которые я верю по-настоящему. Поэтому когда возникают такие ситуации, я зависаю где-то посередине: одна нога здесь – другая там.

Говорят, что вы пишете новую книгу?

Да, пишу. Я уже написал одну детскую книжку. И еще одну задумал. А еще пишу мемуары. Там сплошной вымысел. Ну, как в жизни.

Вы стали дедушкой.

Да. Это замечательно.

Переменило ли это вашу жизнь?

Скорее, дополнило. Как будто кто-то привнес в нее цвет. Теперь все какое-то более насыщенное и чудесное, и это здорово, как всплеск любви. Невероятное ощущение. Мой внук уже даже кое-что знает обо мне: чем я занимаюсь – видел «Гринча» («Гринч – похититель Рождества», фильм Рона Ховарда 2000 года. – Прим. WATCH). Когда он со мной встречается, то говорит мне: «Ты дедушка из “Гринча”». При этом у него такой взгляд, будто в дедушке есть что-то особенное. Все это замечательно.

Ваши поклонники соскучились по вам. Почему вы не так много работали последние несколько лет?

Я вроде как следовал за своим счастьем, как сказал бы Джозеф Кэмпбелл (американский мифолог и писатель, известный по фразе «Следуйте своему счастью». – Прим. WATCH). В последние годы я стал художником, причем довольно серьезным, а еще и скульптором, и это занятие полностью меня поглотило. Кроме того, в Голливуде становится все труднее и труднее выпускать кино, поэтому если уж ты твердо решил что-то снять, то нужно сильно постараться. Буквально влюбиться в свой проект, потому что иначе никого не заставишь работать с тобой в команде. А мне же очень хотелось найти себе такое дело, судьба которого не зависела бы от решения какой-нибудь там комиссии. Поэтому я и взялся за писание картин с такой серьезностью. Этим и занимаюсь, когда не участвую в съемках. Провожу в мастерской по 10–12 часов в день. Влюблен в это занятие, как в женщину. У меня много концептуальных идей. Пишу акриловой краской и делаю скульптуры. Уже слепил довольно много масштабных фигур, преимущественно романтического содержания. В них я пытался отобразить луну. У меня есть скульптура под названием «Айла». По-турецки это означает «лунный ореол». Идея родилась так: как-то я проснулся среди ночи и почувствовал нечто… Возможно, это был голос любви. Айла – трехметровая женщина, облокотившаяся на подоконник. Стен там нет. Только подоконник и ставни. Потрясающая штуковина. Просто поразительная. У меня на нее два года ушло.

То есть вы одержимы этой новой страстью к творчеству?

Я не стал бы называть это одержимостью. Не могу назвать себя отчаянным, я просто человек, испытывающий любовь. Просыпаюсь утром, и раз мне никуда не нужно идти, отправляюсь в мастерскую и работаю там без остановки. Да мне и не хочется останавливаться. Это замечательное чувство.

Нет ли у вас соблазна вернуться на телевидение?

Некоторое время назад чуть было не поучаствовал в одном сериале. Кроме того, сейчас я продюсирую кое-что для канала Showtime. Сам в этом сериале играть не буду, но события там происходят в моем мире – мире комедийных клубов. О том, чтобы самому сняться для телепроекта, тоже задумываюсь, тем более что на телевидении сейчас пишут просто превосходные сценарии. Но каких-то конкретных планов пока нет.

Подавляющее большинство новых телесериалов – драмы. Как вы думаете, есть ли на телеэкране место комедиям?

Я бы тоже не стал снимать комедию для телевидения. Я сделал бы драму.

Почему?

Не знаю. Думаю, что комедия вышла бы не очень интересной.

Музицируете ли вы вместе с дочерью?

Да, и она просто замечательная. Моя дочь – прекрасный продюсер, потрясающая певица и автор песен. Когда мы работали над детской книжкой, мы написали четыре из пяти оригинальных песен для нее, и думаю, они звучат совсем неплохо.

Вы хотели бы этим заниматься и дальше?

Да, конечно. И хочу продолжать заниматься скульптурой. Когда только начинал, то понял, что скульптура – то же, что творчество актера. Нужно пробраться в душу своего героя и на этой основе создать его наружный образ – с лицом, волосами, языком тела и так далее. Прежде всего надо заглянуть в душу.

Кто ваш любимый художник?

Моне. Это настоящая красота. Конечно, не мой стиль, но феноменально. Еще люблю Ван Гога. Ходил на него смотреть в музей Гетти в Лос-Анджелесе. Его работы произвели на меня огромное впечатление. Затем я зашел за угол и увидел шпили на церкви. От этого зрелища у меня перехватило дыхание. Я подумал: «Боже. Из этой картины идет свет». Это было просто потрясающе.

Давит ли на вас то, что вам нужно быть смешным, потому что люди привыкли к тому, что вы смешной?

Конечно. Загвоздка в моем собственном эго, которое как бы подначивает меня и побуждает продолжать показывать, на что я способен. «Все-таки люди этого от тебя ждут, – как бы говорит мне мое эго. И если не выполнить их желание, не останешься ли ты в дураках? Не решат ли люди, что ты уже не тот, что раньше? Что ты уже ни на что не способен? Мало кто это понимает, но если уж ты заслужил любовь всего мира, нужно четко осознавать, что любишь ты сам, и именно этим и заниматься. Иначе в том, что делаешь, не будет смысла. И ты окажешься так несчастен, что придется покончить с собой или сидеть на наркоте до самой смерти. Это в случае, если ты делаешь то, что тебе совсем не по душе. Важно понять о себе правду, и если ты можешь себя настоящего продать на рынке – это здорово. Если нет, то и пес с ним.

Что, как вы надеетесь, люди вынесут из комедий с вашим участием?

Надеюсь, что они хорошо посмеются. И что у них станет легко на душе.