Пожалуй, сегодня 53-летний Шон Пенн в некоторой степени начинает сегодня новую жизнь. Во-первых, актер переживает резкую перемену в личной жизни, связанную с романом с Шарлиз Террон. Эти отношения стали неожиданностью даже для него самого («Я считал, что мое время уже прошло» – откровенно признался он в одном из интервью), но имеют все шансы перерасти в брак, третий по счету, который Пенн, тем не менее, готов считать первым, настолько гармонично он чувствует себя с Шарлиз. 

Во-вторых, актер решился на резкую смену ампула в кино: его последняя работа, уже вышедшая в марте в мировой прокат, – остросюжетный фильм «Стрелок», первый боевик в 34-летней карьере актера. В нем Шон не только активно стреляет из самого разного оружия, но даже демонстрирует владение крав-магой. Самое же интересное, что фильм снят по роману француза Жана-Патрика Маншета «Позиция для лежачего стрелка», уже однажды экранизируемого: до Шона роль международного агента Мартене Террье сыграл Аллен Делон. Кто из них окажется брутальнее? – вполне интригующий вопрос для всех настоящих киноманов.

О том, как проходили съемки в дебютном боевике, не завидует ли он Лиаму Нисону и почему Алехандро Гонсалес Иньяриту даже и не думал обижаться на неполиткорректную шутку на церемонии вручения премии «Оскар», мы и поговорили с немногословным, но очень конкретным Шоном Пенном.

Остросюжетный фильм «Стрелок» французского режиссера Пьера Мореля, премьера которого состоялась в феврале в Лондоне, – ваш первый большой боевик. Вы решили стать звездой в этом жанре в столь зрелом возрасте? Или просто захотели таким образом поразвлечься?

Вообще-то я снимаюсь в разных фильмах, и почему это не может быть боевик? Например, Харрисон Форд сделал на этом жанре неплохую карьеру. Что же касается «Стрелка», то это своего рода «геронтобоевик» – остросюжетный фильм с пожилым мужиком.  Так что мой возраст как раз оказался уместным.

Но помимо прочего,  вы еще и соавтор сценария к картине. То есть этот фильм все же для вас особенный?

И да, и нет. Просто так совпало – для своей другой работы я как раз общался с консультантами из неправительственных организаций и спецназа. Этот опыт и ригодился Дону Макферсону и Питу Трэвису, которые адаптировали роман Жана-Патрика Маншетта для киноэкрана. Кро мтеого, мне было очень важно, чтобы все изображаемое в нашем фильме получилось как можно достовернее.

Вы учились в одной школе с Чарли Шином и Робом Лоу, как известно, также ставшими актерами. Но в отличие от них, вы, пожалуй, всегда намного серьезнее воспринимали свою профессию – вот и сейчас лично проверяете достоверность очередного сценария. Такое отношение к тому, что вы делаете, было у вас с самого детства?

Сказать по правде, я совсем не знал Роба Лоу в школе – может быть, потому что старше его на три года, а в детстве и отрочестве это существенная разница. С Чарли же познакомился через своего младшего брата Криса – он у меня тоже актер. Тем не менее, я следил и за Робом, и за Чарли – меня поражало то, что они делали. Потом я тоже подался в актеры – и затянуло. Пожалуй, вы правы, я относился к этому занятию крайне серьезно с самого начала. Думаю, не хотел стать однодневкой.

В боевые сцены в «Стрелке» какие-то особенные. Это тоже ваших рук дела?

Да, это Крав-мага – стиль рукопашного боя израильских спецслужб. С его помощью мне хотелось продемонстрировать, что такое тактическое преимущество в действии.

В фильме есть сцена с боем быков, а действие происходит по большей части в Барселоне. Но проблема в том, что коррида запрещена в Каталонии.

Да, это так. Но ради эффектной сцены мы позволили себе вернуть ее в Каталонию. Прошу прощения у зрителей, что так получилось.

Некоторые сцены картины происходят в ЮАР. Ваша подруга Шарлиз Терон как рза оттуда родом. Она устроила для вас там специальную экскурсию?

Давайте на минутку представим, что я – совсем не я. Хочу ли я читать, была ли чья-то девушка экскурсоводом во время съемок? И мы немного снимали в Южной Африке, в основном действие происходит в Барселоне и Лондоне.

Режиссер фильм Пьер Морель – еще и автор «Заложницы» с Лиамом Нисоном, для которого эта картина стала своего рода пропуском в голливудский мир боевиков. Когда вы снимались в «Стрелке», вольно или невольно сравнивали себя с героями Нисона?

В нашем фильме главный герой – очень конфликтный персонаж, который убивает плохих парней в основном ради себя. В фильмах же Лиама Нисона парень ростом метр восемьдесят сражается исключительно ради защиты своих детей. Так что я не вижу, как можно сравнивать эти картины.

Можно ли назвать «Стрелка» фильмом с политическим посылом?

Это неполитическая картина в буквальном смысле. Однако нам было важно упомянуть страну, в которой происходит геноцид. Когда с экрана сообщается о том, что в Конго или где-то еще идут боевые действия, это открывает зрителям глаза на то, что творится в мире, за пределами нашего комфортного западного мира. Но в картине мы все же показываем реальность, не призывая ее изменить.

Разумеется, в такой остросюжетной картине много оружия. Недавно вас раскритиковали за вашу личную оружейную коллекцию. Что вы думаете о той роли, которую играет оружие в индустрии развлечений?

Проблема в том, что цитаты, транслируемые прессе, в большинстве своем не верны. Я бы сказал, что мы сейчас находимся на худшей стадии круговорота перевранных цитат. У меня нет никаких трудностей с оружием ни в этом фильме, ни в жизни. А то, что я думаю по этому поводу вообще, заслуживает отдельного разговора…

Думаете ли вы, что тема гуманитарного кризиса будет подниматься в Голливуде все чаще в ближайшем будущем?

Из-за того, что происходит вокруг, мы сейчас в невиданном ранее гуманитарном кризисе. И все больше сценариев будут затрагивать подобные истории. И они лично меня цепляют, так что можно сказать, что в «Стрелке» у меня был личный интерес.

Начиная с 1981 года, с первого фильма «Отбой», новые картины с вашим участием выходят на экраны почти ежегодно. Как со временем менялось ваше актерское мастерство?

Изначально я не был прирожденным актером. Мне приходилось много учиться, как чувствовать себя свободным с тем материалом, что мне выдавали режиссеры. Пришлось упорно работать. Но чем больше ты этим занимаешься, тем меньше об этом задумываешься. И сейчас я чувствую себя готовым к новым формам и жанрам, вот так, пожалуй, и появился в моем послужном списке боевик. Хорошее актерство похоже на джаз. Например, мысленно я часто сравниваю Клинта Иствуда, у которого сыграл одну из своих лучших ролей, с джазовым музыкантом – он просто хочет, чтобы все собрались и начали играть. Теперь я умею просто прийти и начать играть.

Вы по тому же принципу работаете режиссером?

Для меня работа над каждым фильмом уникальна. Все зависит от общения с актерами.

На церемонии вручения премии «Оскар», объявляя победителей в категории «Лучший фильм», вы говорили о фильмах, совсем не кассовых, но явно заслуживающих награды. Что именно вы имели в виду? Вы так косвенно критиковали вкусы массового зрителя?

За 35 лет публичной жизни я приобрел иммунитет и не думаю, какое именно впечатление произведу. Если бы я пытался угадать, какой фильм побьет зрительские рекорды, точно всякий раз попадал бы впросак. Тем более что в основном мне не нравятся фильмы, которые становятся популярными. На самом деле я сильно отличаюсь от остального мира. Что, правда, никак не помогает мне ни в жизни, ни на экране. Поэтому я даже не думаю об этом.

Люди обиделись, когда на той же церемонии «Оскар» вы пошутили о грин-карте и иммигрантах, имея в виду режиссера Алехандро Гонсалеса Иньяриту.

Им стоило бы посмеяться. Когда везде ищешь общего врага, то скорее всего не заметишь иронию и просто будешь выглядеть глупцом. На «Оскаре» получилась целая история. Я хотел, чтобы Алехандро узнал о своей награде первым, и мне плевать на все остальное. Когда такой особенный человек, как Иньяриту, делает такой особенный фильм, как «Бердмен», и в частной беседе ему говорят, что его друг приготовил ему на сцене что-то особенное, эта ситуация вообще не имеет никакого отношения к пресловутой политкорректности. Наиболее оскорбительным здесь является как раз защитная чувствительность, которую может привести к самоцензуре в нормальных человеческих отношениях.

А вашем новом фильме шутки есть?

На каких-то моментах я смеялся, но фильм должны оценивать зрители, а не я.

Вы готовы к тому, что он станет франшизой?

Я рассматриваю этот фильм просто как фильм. Я желаю ему самой лучшей прокатной судьбы. Много людей старательно над ним работали. У меня есть проекты, которые я хочу режиссировать, и собираюсь сосредоточиться именно на них, а не думать постоянно об уже сделанном.

Вам по-прежнему нравиться играть?

Все, что делаешь, надо делать хорошо. Удовлетворение приносит работа с людьми, выкладывающимися так же, как и ты. Если я будут постоянно вспоминать, какого это было, насколько тяжело шел процесс, то никогда не возьмусь за работу опять. Это все бренно. Ты просто забываешь и делаешь снова. Играть после 10 лет работы в кино – сложное дело. Мне нравиться играть, только если я работаю с режиссером, с которым у нас гармония.

Расскажите о ваших благотворительных проекта? Насколько успешна сегодня ваша организация помощи Гаити J/P Haitian Relief?

Мы начинали в составе 30 человек. Просто хотели раздавать морфин сразу после землетрясения на Гаити в 2010 году. Теперь у нас 350 постоянных сотрудников, в основном гаитянцы. И разные сектора деятельности: образование, здравоохранение, инженерное дело, переселение людей, модернизация зданий и прочее. В первом лагере у нас было 60 тысяч человек, и мы всех их расселили. Начали мы с 1,6 миллионов бездомных, теперь их осталось 65 тысяч по всей стране.

Вы прямолинейны, когда речь заходит о политике. Награды академии в этом году подверглись критике за недостаточное разнообразие. Что вы думаете по этому поводу?

Здесь надо понимать иронию: с одной стороны, три награды для «Бердмена» – это совсем неразнообразно, с другой  – мы не получим таких фильмов, как «Бердмен», если не будет постоянно думать о разнообразии. Также хочу обратить ваше внимания, что в киноиндустрии мнение всех остальных всегда неверное. Во всяком случае, таков мой взгляд на вещи.