В нашем театре я единственный человек, который участвовал во всех трех постановках Ноймайера. Мне нравится его хореография, потому что она наделена смыслом. Большинство современных постановщиков не копают так глубоко. У Джона много интересных «небалетных» решений различных ситуаций: в какой-то момент танцовщик может пойти с пятки, как люди на улицах, ссутулить спину. Его пластика максимально приближена к жизни. Но физическая нагрузка существенная, технически балеты сложные: при выполнении некоторых движений приходится искать центр тяжести не там, где нас учили, вращения просто нечеловеческие. Джон идет своим путем, никого не слушает, у него своя школа. Я его знаю давно. С самого начала он много работал со мной лично. Ноймайер вообще очень скрупулезно объясняет каждому артисту историю персонажа, его душевные переживания. Но никогда не делает из роли клише, ждет, когда танцовщик покажет свою интерпретацию. Момент совместного творчества присутствует постоянно. В каждой балетной компании, куда Ноймайер переносит свои постановки, он ожидает увидеть новый спектакль. Вдохновение посещает его внезапно, так что на любой репетиции он, учитывая новый контекст, может вдруг переделать какой-то фрагмент. Премьера «Татьяны» прошла несколько месяцев назад в Гамбурге. А потом Ноймайер увидел Диану Вишневу. И полностью изменил под нее начало. Онегин стал выбегать на восемь музыкальных фраз позже – и за это время нужно было успеть выполнить все поставленные ранее движения, так что мы выкручивались как могли.

В первом составе я танцую князя Гремина, мужа Татьяны, а во втором – самого Онегина, и это достаточно тяжело и физически, и морально. Обычно когда работает первый состав, второй отдыхает, и наоборот. А мне пришлось работать без перерыва, к тому же в одном из эпизодов они танцуют вместе – и было совершенно непонятно, как разучивать шаги. В какой-то момент я перестал успевать выходить из одного образа и входить в другой. Хорошо, что потом Джон и его ассистенты приняли решение не репетировать два разных персонажа в один день. Актерски это абсолютно разные характеры. Гремин – ласковый, нежный, любящий, такая мягкая подушка безопасности, которая защищает от всего. В первом акте это еще и Медведь, и Ноймайер долго добивался от меня правильного взгляда: «Ты должен смотреть на Татьяну как преданное любящее животное». У Онегина в спектакле тоже есть «двойник» – вампир. Так что Джон требовал от меня показать разницу между всеми этими четырьмя персонажами. Но все они были мне близки и понятны. Не то что Леско из моей прошлой премьеры «Манон» Кеннета МакМиллана – гвардеец, игрок, кутила, продающий за деньги родную сестру. Когда готовил эту партию, мне просто было не за что зацепиться! Ни одной черты Леско во мне нет. Что касается «Евгения Онегина», то всеми этими эмоциями я уже переболел. К счастью или горю моему, в моей жизни все это было. Так что вжиться в образ оказалось несложно. А 10 лет назад я так же совпал по ощущениям с Костей Треплевым из ноймайеровской «Чайки».

Конечно, опыт работы с Ноймайером на меня повлиял, каждая партия как новая жизнь. Я рад и счастлив, что меня выбрали. Без лишней скромности скажу, что в России я тот самый человек, который испытал всю школу Ноймайера на себе. Но, наверное, то, что переживают его артисты в Гамбурге, мне и не снилось.