Ее дед был священником, и в детстве маленькая Айрис проводила у него почти каждое лето. Для мечтательной и религиозной девочки любимым мес­том игр стало старинное кладбище с печальными, упоительно красивыми скульптурами. Именно тогда в полном соответствии с христианским образом мира смерть перестала быть для Айрис чем-то страшным и отталкивающим. Напротив, в ней она почувствовала источник творчес­кого вдохновения. Став взрослой, выучившись на художника и скульптора, Шиферштайн открыла в себе дар и призвание таксидермиста.

Под ваши работы очень легко подвес­ти философскую основу: это и связь Эроса с Танатосом, провозглашенная Зигмундом Фрейдом, и эстетизация мертвой плоти, как это было у Бодлера в «Падали» или у Гринуэя в «Zed и два нуля». Но какую концептуальную идею вы заложили в них сами?

Пусть животные говорят за людей. Так уже было в литературе, где есть жанр басни. Ваши примеры, разумеется, тоже очень близки моему образу мыслей. Еще есть идея, схожая с тем, что делал Марсель Дюшамп, – подбирать мусор. Но в моем случае – это животные, убитые у дороги. Я в какой-то момент поняла, что другой материал мне просто не нужен, ведь животные превосходно изготовлены для моих целей самой природой.

В Лондоне живет дизайнер Джулия Ломан, которая делает из внутренностей мертвых животных очень симпатичные лампы. То есть для нее потроха – это совершенно обычный материал для создания светильников. Но есть еще и Дэмиен Херст, для которого заспиртованные акулы и лошади – тема для больших арт-инсталляций. А что такое мертвая плоть животных для вас?

Я тоже делала лампы. В честь «Голубки мира» Пикассо. Но у моей птицы в клюве не оливковая ветвь, а лампа. Как однажды сказал Дэмиен Херст, если ты видишь что-то мертвое, то начинаешь думать о чем-то живом. Я согласна с этой фразой, но мне нужно больше. Хочу заставить людей задуматься, поразмышлять об отношениях друг с другом, об обществе, жизни, религии, сексе… Обо всем, что нас окружает.

Наверняка вам не нравится, когда вас называют таксидермистом? Или вы именно им и являетесь? Где вы учились всем тем техническим приемам, необходимым для работы с мертвой плотью животных? У вас есть художественное образование?

Нет, напротив, меня это никак не задевает. Ремеслу таксидермиста я научилась сама. По-настоящему моя профессия – скульптор и художник. А таксидермия – просто призвание.

Герои в ваших работах – странные люди-звери, этакие кентавры. Это ваши представления о сути человеческой природы? Вы сами чувствуете звериное в себе?

Я и есть природа. И верю в генетический код. В то, что он очень схож с животным. Но при этом у людей есть еще что-то вроде кода человеческих знаний и истории. Мы разумные млекопитающие. Это немного другой вид.

Туфли с копытами однозначно отсылают нас к образу дьявола. Вы не боитесь играть с огнем? Ведь нечистая сила не прощает подобных забав.

Если что-то такое действительно существует, то, наверное, все эти черти надо мною потешаются. Почему? Потому что я заставляю людей кое-что вспомнить. А ведь это похоже на собственную историю дьявола. Кто такой Люцифер? Это некогда самый главный ангел. Весь вопрос в том, какой у тебя образ мышления: позитивный или негативный. Для меня туфли с копытами – это еще и символ свободы. Своего рода привет от Пегаса.

Наверняка об этом вас спрашивали тысячу раз: есть ли у вас домашние питомцы и как часто на вашем столе появляются мясные блюда?

Да, животные у нас есть. Три рыбы и две лошади – и все живые. Я ем мясо, но редко. Пару раз в месяц. А дети у меня вегетарианцы.

Polish Soul – одна из самых проникновенных ваших работ. Расскажите о ней поподробнее.

Что сказать об этой работе… Это синтез моих собственных чувств и известных мне исторических фактов о Польше. Это и дань памяти, и трагическое воспоминание. Поэтому в этой работе и использован образ Христа на кресте.

Каких новых проектов нам ждать от вас в ближайшее время?

Я все еще работаю над темой «Смерть и дева» в разных формах и техниках. Отношения между жизнью и смертью – вот самое главное в этой теме. Без смерти не может быть жизни. Без жизни не может быть смерти. Не знаю, можем ли мы что-нибудь изменить после смерти, но пока мы живы, изменить можем многое.

www.iris-schieferstein.de