Химик из Еревана перебрался в Москву и сразу же снял на обложку «Афиши» балерину Светлану Захарову. Как вам удалось проникнуть в достаточно закрытый мир глянца? Когда вы открыли для себя фотографию?

Сам не понимаю, как это произошло, – иногда чувствую себя самозванцем. Хотя в модной фотографии я не новичок и сейчас на ведущих позициях. Я перебрался в Москву в 1993‑м и долгое время занимался бизнесом, а не фотографией. Обложка, о которой вы говорите, – это уже 2003 год. Все произошло очень быстро. Я сделал небольшое портфолио и показал его нескольким журналам (тогда все в первую очередь ходили в «Афишу»). И сразу же получил заказ. До сих пор с большим теплом вспоминаю ту команду «Афиши» – там все кипело и бурлило! Так что никаких закрытых дверей я перед собой не увидел. Возможно, это было связано с тем, что тогда все только развивалось, или я оказался просто везучим. Конечно, потом, когда началась нормальная, реальная работа, со своими неудачами, отрезвление пришло. Но у меня до сих пор ощущение, что глянец закрыт ровно настолько, насколько вы сами не стучитесь в дверь.

У вас получаются очень необычные, искренние, эмоциональные фото звезд. Есть ли у вас какой-то свой секрет съемки? Что является самым главным, когда вы снимаете известных людей?

У меня нет специального приема, как «обработать звезду, чтобы она перестала капризничать». К тому же, как показывает мой опыт, в большинстве случаев профессионалы не капризны, я многих знаю, все они добрые, адекватные, очень много работают. Бывают разногласия, но я их разруливаю элементарной беседой. У творческого человека мало времени, напряженная профессиональная и эмоциональная жизнь – иногда он срывается, и к этому нужно относиться с пониманием, по-человечески. Самое тяжелое в моей работе – каждый раз настраиваться на встречу с новым непростым человеком. Необходимо произвести на него впечатление и сразу продемонстрировать результат, который устроит очень многих людей. Это всегда экстремальные условия. От съемки к съемке меняется команда, приходится подстраиваться еще и под нее. Если сравнивать с другими творческими проектами, над некоторыми из них люди работают месяцами, есть время все обсудить, проверить, совершить ошибку и ее исправить. В моем случае это «сегодня с двух до трех нужно сделать на самом высоком уровне».

Ваши модели настолько разные – Ксения Собчак, Алла Сигалова, Эдуард Лимонов, Валерия Гай Германика – как вам со всеми удается находить общий язык? Какое творческое партнерство оказалось для вас самым ярким, запоминающимся?

Я не из тех, кто на съемках успевает наладить какой-то человеческий контакт. Во время работы пребываю в немного измененном состоянии сознания – те самые шлюзы, от которых зависит общение, закрыты. На меня может произвести впечатление качественно сделанная работа, то, как хорошо человек прочувствовал задачу. Например, когда я снимал Аллу Сигалову, она просто начала двигаться на своей волне, а мне оставалось только фиксировать эти моменты. Успешность фотографа во многом зависит от того, как часто он может притягивать в свою жизнь такие ситуации. Мне очень нравилась съемка Cirque du Soleil, которую я сделал для Harper’s Bazaar. Каждая фотосессия для известного журнала – это сильное напряжение и в то же время веха.

Многие считают, что в России нет хороших глянцевых фотографов, говорят о необходимости приглашать западную звезду, если хочешь сделать первоклассный проект. Так ли это? Что вы думаете о российских фотографах?

Здесь можно сделать крутой проект. К западным фотографам обращаются, потому что там уже много лет существуют условия, при которых у специалистов вырабатывается определенный навык: кто-то снимает бабочек, кто-то – автомобильные покрышки, кто-то – шарфы. Так устроена индустрия. Если берешь человека оттуда, понимаешь, что он знает, как это делается, и даст гарантированный результат. У нас путь намного короче – в отсутствие спроса навыки оттачивать не пришлось. Так, в России по-прежнему нет хороших профессионалов по съемкам еды. Эпизодические заказы от ресторанов наш фотограф может выполнить, но параллельно он будет снимать моделей. Только на еде он не сможет заработать, чтобы как-то существовать. А на Западе есть специализации, школы. Правда, сейчас ситуация меняется. Уровень журнальной фотографии в России за последнее время очень вырос! Конечно, есть свои неприятные особенности и нюансы. Климатические условия здесь не позволяют сделать хорошую съемку – девять месяцев в году серость и дождь. А чтобы ездить в Тоскану и на Сицилию, нужны бюджеты. Наши журналы готовы тратиться и на это, но зачем им брать русских фотографов, оплачивать билеты, жилье? Там много своих профессионалов. Поэтому мы у себя в России пытаемся всеми силами выдать качественную картинку. Эпицентр модных трендов со всей инфраструктурой находится в Лондоне, Париже, Нью-Йорке. Зато здесь работать интереснее, все на азарте. Рынок молодой, однако место еще есть. Конкуренция существует, но, с другой стороны, как один художник может бороться с другим? Кто-то менее востребован – для творческой среды это нормально. Если хочешь влиться в модную фотографию, нужно быть на волне, уметь находить контакт с людьми, любить их, если занимаешься арт-съемкой, нуаром – то, может быть, это необязательно.

Сейчас с появлением Flickr, Facebook, Instagram, других ресурсов, где каждый может выкладывать свои фото, создается ощущение, что все кругом фотографы. Как вы относитесь к этому явлению? И не ведет ли оно, на ваш взгляд, к девальвации образа профессионального фотографа?

Это не самое странное явление наших дней, сначала я раздражался, потом понял, что такова новая среда. Сейчас я и сам активно использую Instagram. Это не про профессиональную фотографию, но у него есть свои герои. Думаю, девальвация фотографам не грозит. Допустим, эту кофейную чашку сняли вы и Линдберг. Как вы думаете, чье фото успешно продадут? У Линдберга есть история, это бренд. Людям интересен его взгляд на вещи. Хотя фото могут быть совершенно одинаковыми.

От «глянцевой» работы вы отдыхаете у себя на родине, в Армении, где снимаете портреты обычных людей. Расскажите, пожалуйста, поподробнее об идее вашей будущей музейной выставки и альбоме, посвященном Армении.

Этот проект – очень личная история, мне всегда хотелось его сделать. После переезда в Москву я не был в Армении 13 лет. Занимаясь проектом, я заново ее для себя открывал, углубляясь в географические, исторические и антропологические дебри. Все это изучал и получал огромное удовольствие, кайф от процесса. На протяжении пяти лет искал любую возможность – отменял фотосессии, лишался каких-то заказов, – чтобы снова и снова возвращаться в Армению и там снимать. Ездил туда по четыре раза в год. Проект сам диктовал, каким он будет, – идея о простых эмоциях обычных людей появилась позже. Стилистически он очень разношерстный: сегодня я снимал на мыльницу, завтра на пленку, потом на цифру. Случалось, что мы с помощником выезжали, он спрашивал: «Куда?» – а я отвечал: «Да все равно, в любом направлении». И мы несколько дней катались по Армении, любовались пейзажами, заезжали в деревни, общались с людьми. Но наряду с этим были и специально подготовленные съемки. Например, я хотел сделать серию фотографий в национальных костюмах, для этого потребовалось привлечь продюсера, ассистентов, провести кастинг, я отсмотрел три тысячи человек.

Как началось ваше сотрудничество с АрАрАт? Что представляет собой совместный проект «Моменты АрАрАт»?

АрАрАт в моей жизни появился, когда основной проект Armenia by Ilya Vartanian уже был практически готов. Но я с самого начала понимал, что не затронуть процесс изготовления армянского коньяка будет невозможно. Этот момент все время откладывался, потому что требовал дополнительной организации: я хотел попасть и в погреба, и на сбор урожая, который происходит только в октябре. Прошло пять лет, но я так это и не снял. И тут появились люди из Pernod Ricard, им понравился проект, и они попросили дополнить его работами для АрАрАт. Для меня это просто подарок судьбы! Я с удовольствием согласился и ни разу не пожалел, они отличные ребята, которые переживают за дело еще больше, чем я. Надеюсь, мы выпустим альбом, а потом состоится выставка. Материал, отснятый для АрАрАт, я с удовольствием использую в проекте.

Как вы сами относитесь к коньяку АрАрАт?

Очень хорошо. Я вообще пью мало, но когда приезжаю в Ереван, с удовольствием открываю с отцом бутылку «Ахтамара» или «Пять звезд». Марочные тоже очень нравятся, но знаете, как в советское время пили коньяк? Накрывался стол, подавались мясо, фрукты, водка и коньяк. То есть коньяк пили маленькими рюмками за едой. И мне эта традиция нравится. А «Двин» или «Наири» с едой – это как-то неправильно. Их нужно смаковать.

Ваши любимые места в Армении? Куда бы вы посоветовали обязательно съездить человеку, который раньше никогда не бывал в этой стране?

Чтобы понять, что это за страна, увидеть достопримечательности недостаточно. Надо погрузить человека в эту атмосферу эмоциональности, открытости, щедрости, тепла, познакомить с людьми, накормить вкусной едой. Мое любимое место силы – храм Сагмосаванк и ущелье, где снимали фрагмент из фильма «Мужчины» Эдмонда Кеосаяна. Я всегда туда возвращаюсь… Чтобы человек что-то понял про Армению, надо, чтобы его в путешествии сопровождал близкий по духу инсайдер.

Каков ваш «момент АрАрАт», самое теплое впечатление, связанное с Арменией?

Я сам из Армении, родители там живут, поэтому моментов очень много, выделить один сложно. Но я попробую. Первое, что я сделал, вернувшись в Ереван после многолетнего отсутствия, – вышел на свой балкон – и увидел эту невероятную огромную гору. Я встал и три часа завороженно смотрел на нее. Раньше, когда там жил, ходил в школу, не обращал на нее такого внимания. Вот это момент Арарат в буквальном смысле слова. Это странно, но действительно так. Магия места.