Впервые столкнувшись с творчеством японского художника Ясумасы Моримуры, перевоплощающегося то в Дюрера, Ван Гога, Фриду Кало, то в Мэрилин Монро, Одри Хепберн, Ленина и Гитлера, думаешь, что он и в реальной жизни тот еще король эпатажа. Но это совсем не так. Невысокий, щуплый, одетый неброско, Моримура вообще не выглядит автором всех этих безумных превращений. Только ботинки Repetto Zizi, те самые, что не снимал Серж Генсбур, могут, пожалуй, на что-то намекнуть. На открытой лекции в ГМИИ им. Пушкина, который на три с половиной месяца отдал ему часть залов в Галерее стран искусства Европы и Америки, Моримура был с публикой застенчив и заранее просил извинения, если вдруг его рассказ о собственном творчестве покажется не достаточно интересным. Но, как знать, вдруг это просто маска скромности? Для японца быть в маске – естественное дело, учитывая ту тотальную приверженность к ритуалу и этикету, которая характерна для их культуры.

Анализируя, как меняет маски Моримура, западные журналисты и искусствоведы часто видят источники его творческих экспериментов в театрах Но и Кабуки, где артисты выступают в масках и в особом гриме кумадори. Сам художник с таким взглядом на свое творчество категорически не согласен. Своими автопортретами Моримура ведет диалог не с традиционным японским искусством, а с западным – с европейской живописью и поп-культурой. Стать Ван Гогом, Фридой Кало или Мэрилин Монро у Моримуры – значит понять, прочитать западные культурные коды. Для этого он не просто надевает маску, но переселяется в чужое тело. И это очень по-японски, где диалог с Западом всегда был телесной проблемой.

Модернизировать тело

Встреча с Западом, открытие в конце XIX века границ своего островного государства стали для Японии мощнейшим потрясением, привели к глубочайшему кризису идентичности, породили в нации сильнейший комплекс неполноценности. Японцы осознали свою отсталость не только в технологичном, но и в телесном плане, – по сравнению с высокими, мускулистыми европейцами они казались тщедушными карликами. Модернизация, начатая императором Мэйдзи, стала революцией не только политической, социальной и индустриальной, но и революцией тела, вернее, его тотальным «исправлением» – японцам надо было нарастить мускулы, увеличить рост, ликвидировать кривизну ног, вызванную недостатком животного белка и принятым в стране способом сидения на полу, и, конечно, снять с себя женоподобные платья.

Первая фотография императора Мэйдзи была сделана в 1872 году, на ней он похож не на всесильного правителя, а на престарелую придворную даму (хотя на тот момент ему едва исполнилось 20): нелепый головной убор, пышная накидка, пузырящиеся штаны, ниспадающие на пол, словно шлейф, сбритые и заново нарисованные брови, напомаженные губы, начерченные зубы. Но уже буквально через год, в 1873-м, был сделан новый официальный фотопортрет, где император выглядит бравым щеголем в военном мундире (хотя японские императоры не командовали войсками непосредственно) с модной стрижкой, бородкой и усами на европейский манер. Такое физическое преображение Сына Солнца ознаменовало собой начало полномасштабных реформ в Японии. Встреча с Западом стала для страны очень телесным переживанием, и, пожалуй, остается таковым до сих пор.

Ясумаса Моримура, родившийся в 1951 году, взрослел и психологически формировался во вторую волну вестернизации Японии, захлестнувшую страну в конце 1940-х и ставшую ответом на катастрофу Второй мировой войны. Любопытно, что в детстве художник стеснялся своего щуплого тела, особенно маленьких слабых рук. И создание автопортретов с женскими образами, с популярными американскими актрисами, руки которых как раз и должны быть хрупкими, помогло ему избавиться от комплексов. А также осознать андрогинность, присущую каждому человеку. И сегодня Моримура легко и виртуозно перевоплощается как в мужчин, так и женщин.

Любовь к европейской живописи началась у него с физического ощущения – в детстве его потряс запах краски на невысохшем холсте. Потом были учеба в Художественном университете Киото и кропотливые опыты по копированию классических работ Старых мастеров. От механического воспроизводства Моримура постепенно пришел к жанру апроприации – к намного более тесному общению с картинами, к телесному переселению в них. И это и стало его способом переживания западной культуры.

300 тел во мне

Всего Моримура побывал в более чем 300 телах, ликах и характерах. Иногда перевоплощаться в них ему помогают всего два-три ассистента, но чаще работает команда из 25 человек. Надо наложить грим – «словно нарисовать картину на лице», говорит об этом процессе Моримура, сделать одежду – ее не всегда шьют, но часто изготавливают из папье-маше для придания объема, создать задний фон, сфотографировать композицию и подвергнуть постобработке. В середине 1980-х Моримура был одним из первых, кто начал использовать возможности цифровой фотографии в современном искусстве.

Первой его работой стал Винсент Ван Гог, созданный в 1985 году, и сегодня этот образ художник называет своим любимым. Самым успешным был автопортрет с Мэрилин Монро, цифровые копии которого были проданы по миру за десятки тысяч долларов. А самой провокационной – серия A Requiem, куда вошли образы диктаторов и влиятельных людей XX века: Мао Цзэдуна, Ленина, Гитлера, Альберта Эйнштейна и других. Причем изображение Гитлера получилось многослойным: Моримура «вселился» не в него, а скорее в Чарли Чаплина, изображающего фюрера в своем знаменитом фильме «Великий диктатор». В Москве, в ГМИИ им. Пушкина, можно было увидеть только живописные перевоплощения японца, что вполне понятно и ожидаемо, учитывая место проведения выставки.

Как Моримура не боится обнаружить в себе женственность, так он не стесняется рассуждать на тему разнообразных «я», живущих внутри него, апеллируя к характерному для японской культуры анимизму – вере в одушевленность всех предметов. Как в природе может быть сколь угодно много богов, так и в человеке живут несколько «я». Это смешение культурных кодов, гендерных идентичностей, визуальных образов высокой и массовой культуры – вообще черта современного человека, существующего, как сегодня принято говорить, в эпоху постмодерна. И, наверное, это точно черта современного японца, пережившего за последние 150 лет несколько волн тотальной вестернизации и ее жесткого отрицания. Моримура в своем творчестве дает всем этим процессам ироничный анализ.

Сделать искусство веселым

Автопортреты по мотивам великих живописных полотен, показанные в ГМИИ, – самые важные для художника. Это есть его путь постижения западной художественной традиции, живого диалога с нею. А изучать живопись вместе с Моримурой весело. «Искусство – в основе своем развлечение. Даже Микеланджело и Леонардо да Винчи были затейниками. Я конферансье, хочу сделать искусство веселым», – говорит художник.

Веселое искусство как раз и было показано в ГМИИ. Экспозиция начиналась с общего портрета всех любимых авторов Моримуры – 11 художников и он сам сидят за длинным общим столом, как на «Тайной вечере» у Леонардо. Первая от конца после японца Элизабет Виже-Лебрен, любимая художница Марии-Антуанетты, написавшая десятки своих автопортретов и сотни портретов аристократов и членов монарших семей, главный живописец пленительного прошлого до 1789 года. Рембрандт, для которого автопортрет был постоянным аккомпанементом творческих исканий. Микеланджело, воспевший своим творчеством обнаженное тело человека. Дюрер, с которого и начинается история автопортретного жанра. Леонардо да Винчи, великий создатель «Моны Лизы», самой цитируемой картины. Ван Эйк, одним из первых начавший подписывать свои полотна. Веласкес, написавший одну из самых важных картин в мировой живописи – «Менины» (французский философ Мишель Фуко назвал ее поворотным моментом в деле формирования современного человека, его способа думания и восприятия). Вермеер, великий мастер света, – только за столом у Моримуры он сидит не сам, а в образе его девушки, читающей письмо у окна. Ван Гог – с него японец начал свой творческий путь. Фрида Кало, для которой автопортрет был, по сути, единственным способом существования в живописи. И Уорхол, создатель всего современного, окончательно сломавший границу между высоким и низким искусством.

Помимо 11 «любимых» художников, оммажей в виде перевоплощений удостоились Анри Руссо, Арнольд Беклин, Дали, Магритт, Дюшан и фотограф Синди Шерман, неоднократно признаваемая одной из самых влиятельных персон арт-мира. В отдельный зал на выставке были выделены Рембрандт, Фрида и, конечно, «Менины» Веласкеса, разобранные в восьми ироничных сценах.

Эти мэтры мирового искусства живут не только внутри Моримуры. Чуть-чуть Дюрера, немного Леонардо и Рембрандта, много-много Дюшана и Уорхола можно найти в каждом из нас. Образы, ими созданные, накладываясь друг на друга, отражаясь и преломляясь, как в веласкесовских «Менинах», формируют визуальную картину современного мира. А после выставки в ГМИИ немного Моримуры поселится и в каждом из тех, кто пришел посмотреть на его ироничные опыты.