Имена братьев Люмьер все же больше ассоциируются с кинематографом. Почему ваш Центр фотографии называется именно так?

Братья Люмьер в свое время сделали много фотографий и тем самым одними из первых поставили ее, если выражаться маркетинговым языком, на коммерческий поток. Все-таки в то время фотография была уделом избранных, фотоаппараты доставались далеко не каждому, и наибольшее распространение имела топографическая съемка – многие географические общества заказывали такие снимки. То есть в какой-то мере фотография имела чисто прикладную функцию. А Люмьеры сделали первые шаги в направлении ее общедоступности.

Какое должно быть арт-пространство для фотографии? Есть какие-либо предпочтения или особые условия?

Фотографическое пространство должно позволять видеть, что в нем находится. Главное – чтобы ничего не мешало. Вы обращали внимание, например, что в краеведческих музеях не бывает чистых стен? А вот в художественных – наоборот, они абсолютно чистые, нейтральные, ибо важно прочувствовать объект искусства, не увидеть ничего лишнего. Также есть много технических моментов, которые требуется соблюдать для организации фотовыставок: влажность, освещение, движение воздуха. Фотография – бумажный вид искусства, и при малейших колебаниях влажности бумага начинает деформироваться, вздуваться, покрываться плесневыми пятнами, а, например, при неправильном свете фотография и вовсе исчезает.

Чем бы вы объяснили популярность фотографии сегодня? И почему, как вы думаете, мы столь долго к этому шли?

Я думаю, фотография популярна прежде всего потому, что это достаточно демократичный вид искусства. По крайней мере, свои выставочные проекты мы стараемся делать максимально доступными, идем навстречу посетителям. Если нам кажется, что экспозиция сложная или художник достиг того уровня, когда начинает говорить непростым языком, стараемся это как-то донести: написать или рассказать. Взять, например, выставку «Советское фото», которая проходит у нас до начала сентября. Это огромная 15-летняя проектная работа, которая доступным языком рассказывает о развитии фотографии XX века в нашей стране. При всей любви к музеям и галереям я прекрасно помню, какими скучными и непонятными были выставки в советские годы. Нам ничего не объясняли: почему именно этот художник, почему он висит рядом с этим, что я должна увидеть? Сегодня музейный бизнес и кураторское искусство принципиально поменялись. У каждого выставочного проекта есть определенная идея, которая доносится до зрителя. Раздумывая о ней, пытаясь понять, каким способом лучше разместить работы, какие тексты и в каком месте написать, мы невидимо заставляем зрителя двигаться по определенному пути, дабы легче считывать информацию. Кураторство как таковое появилось в 1960-е годы, и сейчас это отдельный хорошо развивающийся вид искусства, благодаря которому во многом растет интерес и к выставкам. А просто фотографии можно увидеть в интернете, телефоне, на улицах, вот, например, на бульварах Москвы сейчас постоянно проводят фотовыставки. Но все это всего лишь набор работ, некий отчетный момент автора перед зрителем, не несущий в себе никакой концепции, идеологии.

Самой дорогой фотоработой сегодня является «Призрак» австралийца Питера Лика, проданный на аукционе за 6,5 миллиона долларов. Что из себя должен представлять снимок, чтобы его цена оказалась настолько высокой? Какой эстетический и концептуальный посыл он должен в себе нести?

Это отдельный разговор о ценообразовании и маркетинге. Все, что происходит на аукционных торгах, – не случайность, а серьезная работа, поэтому сегодня у них ценится одна фотография, а завтра – совершенно другая. И их нельзя сравнивать между собой, как невозможно сопоставлять, например, Кандинского и Малевича – оба прекрасны. В фотоискусстве огромное количество жанров, и в каждом есть свои герои и уникальные художники. Нельзя сказать, что африканские пейзажи Ника Брандта лучше портретов Арнольда Ньюмана. Мы можем сравнивать только внутри жанра, понимать, как тот или иной художник перевернул представление, например, о той же портретной съемке, как это сделал Ньюман. Он один из первых попытался понять человека, которого снимает, и воссоздать в кадре атмосферу, идентичную его внутреннему миру. Это была его находка, из-за которой сегодня портреты Ньюмана ценятся очень высоко. Поэтому у фоторабот нет взвешенности – это во многом результат маркетинговой политики. 

Сегодняшние политические коллизии как-то влияют на ваше сотрудничество с иностранными фондами, на посещаемость Центра?

Безусловно, влияет и очень сильно. Есть некоторая настороженность в работе с русскими партнерами. Например, мы занимаемся XX веком, в Центре собрана богатейшая коллекция – вы можете это увидеть на текущей выставке «Советское фото», однако западные партнеры опасаются давать ей площадки, в силу того, что не каждый журналист и посетитель музея могут адекватно отреагировать на сюжетную линию этих работ. Мы, будучи экскурсоводами, кураторами, музейщиками, говорим об искусстве фотографии, о том, как она развивалась в СССР, как менялись жанры и направления, как появлялись новые художники. Однако западный зритель, приходя на такую экспозицию, может оценивать ее прежде всего как пропагандистскую. Безусловно, в XX веке было очень много идеологических работ, фотографы выполняли заказы государства, но тогда мир был иным, люди и страна свято верили в коммунистические идеалы и в своем творчестве старались их отобразить. Это нормальное явление. Но на самом деле профессионалы ценят именно советский период, потому что он очень индивидуален: такой постановки кадра, таких жанров нет больше нигде в мире. Это как раз то, что нас принципиально отличает русское фотоискусство от всех остальных в мире. После 1986 года, в 1990-е, все стало размываться. В России больше нет ярко выраженных школ. Да, Школа Александра Родченко готовит прекрасных художников, но их работы ничем не отличаются от того, что делают, например, выпускники Дюссельдорфской школы.

Как вы находите идеи для той или иной экспозиции? Трудно ли в принципе сделать в России действительно интересную фотовыставку?

При продумывании экспозиции нами движет желание показать то, о чем еще не говорили, а также внутреннее чувство, что хочет увидеть зритель, потому что есть какие-то вещи, которые, например, рано показывать. Выставочная политика Центра предполагает определенные шаги в представлении того или иного вида жанра, школы, страны. Каждая страна, имеющая свои фототрадиции, сильно разнится: фотографы и художники живут в разных средах, затрагивают различные проблемы общества, что и отражается в их искусстве. Поэтому своими проектами мы пытаемся продемонстрировать, насколько они разнообразны и прекрасны в рамках своей школы. Трудно ли сделать хорошую выставку в России? Пожалуй, все хорошее делать непросто – иначе вокруг нас не было бы ничего плохого. Мы занимаемся этим 15 лет, это основной вид деятельности, Центр обладает большой коллекцией и связями, поэтому идей имеется даже больше, чем мы в состоянии воплотить. Сложно ли привлекать посетителей? Да, это нелегко в силу того, что не все готовы ходить по выставкам, несмотря на тот огромный интерес, который сегодня наблюдается к выставочному бизнесу. Нельзя сравнивать посетителей в Москве, Лондоне или Нью-Йорке: на Западе любая выставка – очереди и ажиотаж. Если вы приедете в Нью-Йорк, то обязательно отправитесь в MoMA, ведь в этом городе этот музей нельзя пропустить. В России пока нет такой культуры, хотя ее пытаются сформировать, московские власти начали привлекать туристов – и западных, и внутренних, но пока все же не в тех объемах, которые помогали бы Центру существовать. Нам, конечно, легче, чем многим другим площадкам, мы на рынке давно, с хорошей репутацией. Когда вы к нам приходите, то видите сразу три экспозиции, а также прекрасный магазин, кафе, то есть тут можно провести целый день. Мы делаем выставки для тех, кто не то чтобы любит фотографию, а просто хочет с ней соприкоснуться. Все три выставки, которые сейчас, например, одновременно проходят в Центре, абсолютно разные и нацелены на различные аудитории.   

Какие проекты вы планируете в ближайшем будущем?

Зимой у нас будет большой интересный проект Каспера Ковальски, который несколько раз удостаивался приза World Press Photo. Также мы планируем показать японскую экспозицию, посвященную самураям, – она приедет к нам из Токио. Будут проходить и персональные выставки художников, работавших в 1990-е годы: например, Эллиотта Эрвитта. Это классика, которая уже выставлялась в Москве, но мы впервые представим цветные работы Эрвитта.