Что для вас значит выражение «быть первопроходцем»? 

Я считаю, что первопроходец – это высокое звание, его нужно заслужить чем-то действительно неординарным. Более того, первопроходцами становятся не сразу, не вдруг, а по прошествии какого-то времени, в течение которого человек движется к своей цели. То, что нам удалось сделать тут, в Эрмитаже, в рамках проекта «Эрмитаж 20/21», как раз стало тем новым вином, которое влилось в старые мехи музея. С одной стороны, первопроходством назвать это нельзя, ведь Эрмитаж всегда показывал современное искусство. Екатерина Великая приобретала для музея художников-современников, то же делали и другие цари. Так что то, что мы делаем сейчас, служит продолжением той традиции, которая закладывалась в судьбу музея изначально и была прервана лишь в советское время. Страх и давление на современное искусство в стране в течение нескольких десятилетий не позволяли Эрмитажу жить полноценной жизнью. Так что сейчас мы лишь возвратили в полной мере то, ради чего музей был создан: собирать и показывать искусство прошлого и современности. 

Можно ли вас назвать первопроходцем в вашей области? 

Вероятно. Но быть первопроходцем всегда означает продолжать дело, начатое другими. Следовать их идеям и мечтам. Само это слово наполнено по большей части географическим смыслом – Арктика, Антарктика. Это были места, куда стремились многие, но кто-то попадал туда первым. Эрмитаж был создан как место культуры, постоянно пополняемое новыми творениями, новыми эмоциями. И сейчас мы осуществляем мечты тех, кто создал его таким в свое время. 

Почему вы начали заниматься именно современным искусством? 

Меня побудил к этому интерес к современным художникам, которых в 1990-е годы появилось множество. Они были подчеркнуто маргинальны, и мне хотелось узнать их лучше, разобраться в их творчестве. Позднее в рамках проекта «Эрмитаж 20/21» нашей задачей стало показывать это искусство в Эрмитаже, уровень которого ко многому обязывает. Здесь нельзя показать плохое искусство, то, что не соответствует статусу музея. Здесь не позволительны пустые, ошибочные шаги. В главном музее страны и лучшем музее мира цена ошибки велика – это прежде всего репутация бренда, статуса самой институции. Поэтому всякий новый проект – это тщательно продуманный поступок.

Какие сложности возникли на первом этапе?

Моя основная сложность была найти единомышленников и коллег, потому что один сделать ничего не можешь. Образование в области современного искусства в то время отсутствовало в вузах нашей страны, да и сейчас нужное качество – редкость. Я ведь тоже изучал искусство старых мастеров и вначале занимался ими. Необходимо было найти подходящих людей и вдохновить их. Другая сложность – убедить коллег старшего поколения в том, что новая идея имеет право на существование. Ведь создание нового отдела подразумевает изменение существующей структуры музея. А Эрмитаж – очень консервативный организм. Он хранит памятники прошлого и знает о них все. А тут приходим мы с новыми памятниками, с новыми условиями хранения и показа. Это сразу вызывает конфликт. Было важно найти тот формат, который не разрушал бы уже существующих норм. Играть по правилам музея. Уникальный формат продиктовал сам музей: диалог старого и нового искусства. Почти никто в мире не может сегодня повесить Бэкона рядом с Микеланджело. А наши собрания позволяют показать, что все новое – это хорошо забытое старое. Что современное искусство вышло из старого через эволюцию эмоции. И что старое в свое время было современным. Все многообразие этого диалога мы можем показать в Эрмитаже. И когда мы сделали так несколько раз, то увидели, что зрители теперь тоже с удовольствием смотрят на старое искусство сквозь призму современного.

Что вас мотивирует?

Сейчас меня мотивирует возможность продолжить развитие Эрмитажа как главного музея страны за счет современного искусства. Здесь еще очень многое можно сделать. Открывая двери новому, музей избегает превращения в архив, в обычное хранилище артефактов, понятных только специалистам. Современное искусство дополнительно указывает на то, что эти артефакты чрезвычайно важны в культуре, и поясняет почему.

Всегда ли создание чего-то нового и достижение цели подразумевает выход из зоны комфорта?

Думаю, да. Комфорт мы воспринимаем как бытовое удобство, мягкое кресло. Из него следует выбраться, если хочешь дойти до полюса. Одного понимания этого недостаточно. Нужно оставить экзистенциальный комфорт, самому выйти из зоны комфорта. Этот осознанный сдвиг и есть главный, решающий фактор. Если усыплять себя комфортным знанием о себе, можно спокойно дожить оставшиеся годы – не важно, сколько их будет, потому что все они будут одинаковы. Но как только начинаешь себя поднимать, стимулировать, критично воспринимать свое место в мире – выходишь из зоны комфорта и развиваешься дальше.

Что помогает вам преодолевать временные трудности?

Вне зоны комфорта, встречаешь таких же, как ты сам. Эти люди тоже хотят куда-то двигаться, вы находите точки соприкосновения, помогаете друг другу, делаете что-то вместе. Найдя друг друга, люди нацеливаются на взаимодействие. Их общая тема живет с ними, не распространяясь на тех, кто остался в зоне комфорта. Трудности всегда есть. Плохо, когда их нет, значит, что-то пошло не так и зона комфорта задушила тебя.

Существуют ли для вас границы? Они действительно ограничивают вас или, напротив, стимулируют?

Границы есть, и нужно учитывать их, как и любые правила игры. В игре на то и правила, чтобы понимать, как обыграть соперника, в существующих рамках завоевать победу.

Как часто вас одолевают сомнения?

Сомнения всегда есть. Но иногда я понимаю, что в вещах, в которых я сам уже перестал сомневаться, все еще сомневаются другие. Здесь встает задача убедить их, что вопрос закрыт и сомневаться уже не стоит, а следует дальше думать вместе о другом.

Посещает ли вас вопрос, зачем вы этим занимаетесь?

Постоянно, любая работа проходит свои этапы. Учишься, вот получил диплом, вот задаешься вопросом: что дальше? У меня закрывается очередная выставка, ждет новый сезон – задаешься теми же вопросами. Задача состоит в том, чтобы постоянно ставить себе новые цели, которые помогают двигаться дальше. Стараюсь делать так, чтобы каждая новая выставка в Эрмитаже была не похожа на предыдущую. Не похожа не по предметам экспозиции, но по сути. Чтобы в рамках правил «новая выставка» было сделано что-то принципиально иное. Поэтому один раз в зале висят классические картины, в следующий раз зал засыпан солью, затем – окна покрашены в разные цвета и т.д. К каждой следующей выставке нужно найти новый подход.

Могут ли сомнения заставить вас отказаться от реализации проекта?

Никогда не говори «никогда».

Бывает ли так, что у вас что-то не получается? Что мотивирует вас в таких случаях? Что убеждает вас в правильности пути?

Сложный вопрос. Я думаю, что это проблема целеполагания. Когда знаешь, что хочешь получить, это мотивирует. Например, сейчас, уже достаточно долгое время, я хочу дописать одну книгу. Однако понимаю, что у меня совершенно нет времени, а наука не стоит на месте, все движется, и нужно читать все новые и новые материалы. Как следствие появляется сомнение. Но я говорю себе, что потратил на это уже столько времени, что обязан ее закончить. Так и в любом проекте. Коней на переправе не меняют. Если впрягся – доделывай. Другое дело, что нужно в принципе уметь вовремя остановиться. Один проект переходит в другой, потом в третий. Важно уметь делать паузы, чтобы «перезагрузить» мозг и определить изначальные цели проекта, понять, как они изменились и стоит ли продолжать начатое.

Что вы испытываете при завершении очередного проекта?

Всегда испытываю большую усталость и смешанное чувство ожидания: когда же уже можно радоваться? Потому что все время есть какие-то мелочи, даже не в работе, а приходящие извне. Ощущение покоя приходит на следующее утро, когда, читая прессу, понимаешь, что все получилось хорошо. Это момент удовлетворения.

Для вас важнее процесс или результат?

Их трудно разделить, но, конечно, результат. Процесс приятен, но важен лишь результат. Все делать ради процесса в моей работе невозможно: давайте носить картины из комнаты в комнату, что ли? Результат – он и есть та цель, к которой идешь всякий раз.

Какие у вас амбиции?

Как ни странно, я никогда не отвечал на этот вопрос для себя. Все чаще я думаю, что хорошо бы это наконец понять. Я никогда не ставил себе задач карьерного роста. Мне часто говорят, вот ты сделал прекрасную карьеру, но, если честно, я не очень понимаю, о чем речь. Я не прикладываю к этому усилий, не измеряю реальность в этих категориях. Мне всегда хотелось многое понять о мире, о вселенной, узнать больше о том, куда уходят люди, как устроено все. Я очень многого не знаю. Мне многое в мире хочется понять и осмыслить, моя деятельность определена этими целями. Хочу обрести мудрость.

В прошлом году главным событием в культурной жизни города стало проведение «Манифесты». Какие мероприятия готовятся в этом году и какое из них вы считаете самым важным для себя?

В этом году у нас два тренда. Один из них – это архитектура, второй – фотография. В рамках архитектуры открылась выставка выдающегося архитектора Захи Хадид. Вторая архитектурная выставка называется «Золотое поколение. Модернизм в финской архитектуре и дизайне». Она будет проходить в эрмитажном Главном штабе. Ее идея заключается в том, что финские архитекторы, однажды восприняв модернизм, никогда не переставали его строить, а постмодернизма в Финляндии не состоялось. Вторая история – фотографическая. Еще когда мы делали выставки Бориса Смелова в 2009 году и Энни Лейбовиц в 2011-м, мы поняли, что в Петербурге фотографию любят и ценят. Поэтому мы решили последовательно двигаться в этом направлении. В рамках Года фотографии в Эрмитаже уже состоялась выставка Ксении Никольской «Пыль. Забытая архитектура Каира» о разрушенной роскоши каирской belle époque. Вторая выставка, над которой мы работаем, это выставка немецкой художницы Кандиды Хёфер. Хёфер снимает преимущественно интерьеры и каждый раз делает это одинаково – с естественным освещением, ранним утром, без людей. Это всегда очень специальные работы. В прошлом году по нашему приглашению она была в Петербурге и сняла дворцовые интерьеры. Теперь мы впервые презентуем эту серию. В рамках Года фотографии мы планируем еще несколько проектов. Так что сейчас идут эти два тренда, определяющие нашу работу в этом году. Мы начали показывать современное искусство в Эрмитаже в 2007-м, «Манифеста» стала апогеем. Современное искусство оценивается сегодня с разных сторон. На днях я был в Нижнем Новгороде, где проходила встреча с министром культуры на тему современного искусства. Поводом стало открытие Арсенала, собравшее большое количество специалистов по современному искусству. Повесткой дня были такие вопросы, как особенности восприятия в России, его актуальность для страны. Для чиновников не всегда очевидно даже само наличие этих вопросов. И над этим сейчас необходимо работать, чтобы государство могло правильно поддерживать современное искусство. Эрмитаж, как первопроходец в этом направлении, по-прежнему должен занимать лидирующую позицию в решении такого рода вопросов.

Есть ли у вас проект мечты?

Хочу привести нескольких художников, но пока не хочу называть имен. Когда что-то задумаешь, то запускаешь это в мир, и не факт, что оно вернется правильно и вовремя. Одно имя все же назову – это Ансельм Кифер. Еще хотелось бы однажды курировать Венецианскую биеннале. Причем сделать это до того, как мне надоест работа куратора.

Вся ваша жизнь посвящена изучению искусства. Не возникает ли желания самому создавать произведения искусства? В каком жанре хотелось бы творить?

Ни в коем случае. Нужно уважать художника и его труд. Я могу рассказать художнику, что было бы здорово сделать, и, если ему нравится, он может последовать моему совету. Но пусть каждый занимается своим делом на своем месте.