Прежде чем объявить законченной свою работу «Земля», украсившую пол и потолок Белого зала в ГМИИ им. А. С. Пушкина и ставшую частью инсталляции «Народ», Цай Гоцян лег на нее и на несколько минут погрузился в полное спокойствие. Огромное поле, созданное из сухих колосков, специально собранных волонтерами, действительно приглашает к телесному контакту – хочется его потрогать, наступить на него, вырвать и унести с собой на память, и лишь музейные смотрительницы, торжественно сидящие по бокам «поля», сдерживают эти вандалистские порывы.

Но сам Цай Гоцян никого не стесняется. Для него минута тишины и полного расслабления, когда он в прямом смысле ложится на свои работы, – необходимая составляющая рабочего процесса. Точно так же в павильоне № 22 на ВДНХ, при собравшихся зрителях, он возлег на трафареты с порохом, перед тем как взорвать их и тем самым произвести на свет свою очередную пороховую картину.

Его выставка в ГМИИ им. Пушкина «Цай Гоцян. Октябрь», посвященная революции 1917 года, также способна погрузить зрителей в медитативное размышление о том, что же произошло с этой страной ровно 100 лет назад.

Революционное творчество масс

Все, что стало частью первой в России персональной выставки одного из самых известных китайских деятелей contemporary art, было создано специально для нее (а не подобрано ассоциативно из старых работ, как это часто бывает) и даже произведено в Москве. Под контролем художника сотрудники музея несколько месяцев вручную вырезали трафареты для пороховых картин; эти картины были созданы на ВДНХ; 350 детских кроваток и колясок, образовавших инсталляцию «Осень», собирали по всей Москве у обыкновенных жителей в течение нескольких месяцев. И тот, кто принес в дар ГМИИ такой артефакт, получал возможность стать волонтером на пиротехническом перформансе Цая Гоцяна.

Введение в современное искусство такого материала, как порох, – особая дань уважения художника своей стране, где тысячу лет назад была изобретена взрывчатая смесь. Но его разрушительная сила стала у Гоцяна созидательным началом – в процессе взрыва уничтожается изображение, чтобы на свет появился его отпечаток, совершенно, кстати, непредсказуемый в своем финальном варианте. Этот взрыв, громкий и привлекающий внимание, как способ создания картины помогает Гоцяну, по его собственным словам, преодолеть природную стеснительность, открыться миру. Порохом он рисует как монохромные полотна, напоминающие традиционную китайскую живопись тушью и прежде всего работы каллиграфа VIII века Ван Вэя, так и цветные произведения с насыщенными и контрастными, словно у фовистов, оттенками. В ГМИИ выставлены пороховые тесты Гоцяна, где наглядно представлено, как именно он экспериментирует с порохом и красочными пигментами. А в павильоне ВДНХ можно было увидеть сам акт сотворения полотна, рождающегося, подобно Вселенной, из взрыва. Прийти туда мог любой желающий совершенно бесплатно – надо было лишь заранее зарегистрироваться на сайте музея.

Для маленького пиротехнического представления ВДНХ отвела павильон № 22 «Плодоовощеводство», неприметно стоящий на задворках у Останкинского входа. Добраться до него по перекопанной территории, где ведется реконструкция, само по себе уже было захватывающим творческим квестом. Траншеи повсюду из-за ремонта, здание павильона, давно пришедшее в упадок, полиция и пожарники, взявшие его в кольцо, волонтеры в футболках с каллиграфической надписью «Октябрь» и сам Гоцян, отдающий через переводчика приказы на китайском, – декорации, в которых родились московские пороховые полотна, получились весьма концептуальными. Разложив заранее приготовленные трафареты на картоне, рассыпав на них порох (на одну картину ушел примерно килограмм), уложив поверх пленку, бумагу и опять картон, прижав все это камнями, дав себе минуту тишины и полного погружения в себя, Цай Гоцян поджег и взорвал. Едкий запах пороха, наполнивший павильон, явил всем присутствующим столетний юбилей революции, данный в ощущениях. Так были созданы три 20-метровые картины-свитка: монохромная «Река» и цветная «Сад», вместе с колосковым полем «Земля» образовавшие главную инсталляцию «Народ» в Белом зале ГМИИ, и каллиграфическая «Звук» – строки из Интернационала: «Никто не даст нам избавленья: Ни бог, ни царь и ни герой», начертанные порохом на тонком шелке, которые натянули над парадной лестницей музея.

Рожденные и убиенные революцией
Участие обычных людей в процессе создания произведений всегда очень важно для Гоцяна, который обязательно привлекает к своим проектам местных жителей. Революционные события 1917 года он тоже препарирует через человеческое измерение, тем более что сам он отлично помнит свой опыт революции – хунвейбинов, которых боялся его отец, каллиграф и библиофил, собственноручно сжегший за три ночи огромную домашнюю библиотеку. Тень отца присутствует и на выставке в ГМИИ – в Москву китаец не поленился привезти его спичечные коробки, украшенные виртуозной росписью тушью. Теперь спичка – главный рабочий инструмент в творческих экспериментах сына.

Об Октябре 1917-го Цай Гоцян размышляет медитативно и трепетно, будто думает об отце. Он пристально вглядывается в лица тех, кто утонул в революционном водовороте. Об этом картина «Река» – река жизни и памяти, русская Волга, знакомая Гоцяну по российской реалистической живописи, по Левитану, репродукции которого он срисовал в юности из журналов, и советскому художнику Константину Максимову, чьи работы коллекционирует китаец. 100 реальных фотографий, сделанных на берегах Волги и запечатлевших повседневную жизнь, были Гоцяном оцифрованы и превращены в трафареты для пороховой картины. После взрыва на холсте они стали изображениями, похожими на негативы. Отпечатки памяти, следы истории, осколки революции, утонувшие во времени. Коллективный поток воспоминаний, который до сих пор проносится в наших головах.

Антитезой монохромной «Реки» служит цветной яркий «Сад» с сочными гвоздиками, «цветком Октября», алыми маками, которые в Европе стали символом памяти по погибшим в Первой мировой войне, броскими цитатами с коммунистических плакатов. Утопический город-сад, сладостный революционный мираж, романтическая мечта о преображении мира, подобно той, что мучила Малевича, – ему Гоцян тоже воздает оммаж, рисуя из пороха его супрематический триптих «Черный квадрат», «Черный крест» и «Черный круг», который выставлен на колоннаде.

А посреди «Реки» и «Сада», на полу Белого зала, раскинулась «Земля» – громадное поле из колосков, с серпом, молотом и пятиконечной звездой. Оно занимает не только низ, но и верх, – зеркало, установленное на потолке, отражает все происходящее в зале: колоски, коммунистические символы, зрителей и смотрительниц. Революция, от которой никуда не скрыться. А в самом дальнем углу Белого зала трепещет на ветру белый воздушный змей, как и порох, изобретенный в Китае, – художник уверяет, что так он изобразил самого себя, но может быть, это кто-то из тех, кто был рожден и убит революцией.

Страхи революции
Выставка в ГМИИ должна была стать лишь частью большого проекта Цая Гоцяна в Москве, посвященного столетию революции. Главное действие предполагалось провести прямо на Красной площади, где китаец хотел устроить громкий пиротехнический спектакль – расписать пороховыми красками московское небо в память об Октябре 1917-го. Тогда бы ввысь взметнулись и супрематические геометризмы Малевича, и гвоздики, и другие символы революции. Именно грандиозными перформансами под открытым небом Гоцян, театральный художник по образованию, знаменит в мире – международную известность он получил в 1993-м, когда на задворках пустыни Гоби «удлинил» Великую китайскую стену 10-километровой стеной огня, после догорания которой в небе возник исполинский дракон, в 2008-м он был автором впечатляющего пиротехнического шоу на церемонии открытия пекинской Олимпиады, а в 2015-м в городе Гуанчжоу возвел в небе 500-метровую огненную лестницу в честь 100-летнего юбилея своей бабки, которая всегда поддерживала его стремление стать художником.

Сценарий большого московского взрыва также был детально проработан художником, но, увы, так и остался мечтой, дерзкой революционной фантазией. На выставке в ГМИИ можно увидеть его компьютерную проекцию, но разрешения на реализацию проекта от московских властей так и не было получено (хотя изначально даже предполагалось сделать этот фейерверк частью празднования Дня города). И действительно, кто же позволит сегодня стрелять у Мавзолея Ленина? То, что китайцу разрешили взорвать его пороховые картины на ВДНХ, уже выглядит невиданным попустительством. Страна победившей революции боится революции пуще огня.

Осень Октября
Но все-таки, как и положено художнику contemporary art, Гоцян хотя бы чуть-чуть, но выходит за пределы замкнутого музейного пространства. Его инсталляция «Осень» из 350 детских колясок и кроваток, собранных у москвичей, водружена прямо на парадный подъезд главного здания ГМИИ и хорошо просматривается с Волхонки – пробегающие мимо прохожие нет-нет да и замедлят шаг, с изумлением всматриваясь в странную конструкцию. Инсталляцию начали возводить за несколько недель до открытия выставки, и в соцсетях даже успели появиться недовольные комментарии «оскорбленных» девиантной творческой выходкой китайца, но в настоящий скандал, к счастью, это не переросло.

Кроватки выстроены на фасаде пирамидой, и из каждой растет березка – для этого в питомнике специально было выращено 500 деревьев, которые после окончания выставки будут посажены в землю. Когда инсталляцию только строили, березки были еще зелеными, сейчас с каждым днем листва на них становится все желтее, а к 12 ноября, когда время гоцянского «Октября» в ГМИИ подойдет к концу, и вовсе опадет. Гоцян, для которого тема стирания, исчезновения, разрушения – одна из важнейших, заставляет всех нас подумать об осени в ее экзистенциальном измерении.

Березки в кроватках – конечно же, дань уважения Левитану, Максимову и русской реалистической живописи, на образах которой произошло становление Цая как художника. Но кроватки, пирамидально выстроенные, словно погребальный зиккурат (форма которого была воспроизведена Щусевым в Мавзолее Ленина), напоминают еще и братскую могилу, на которой Гоцян высаживает березовую рощу в память о всех детях революции. Покойтесь с миром, мы укроем вас белым шелковым саваном со строками Интернационала и пустим в прощальный путь по реке памяти. Октябрь, пронесшийся по России, да и всему миру грандиозным разрушающим взрывом, оставил после себя на холсте истории совсем не тот отпечаток, что вы от него ожидали.