Как и следовало ожидать, в России фильм «Дорога на…» вызвал неоднозначную реакцию. Во-первых, недовольна осталась профессура ВГИКа. В родном вузе дипломная работа Таисии Игуменцевой получила «четверку», что, согласно устоявшейся в отечественных высших учебных заведениях традиции, означает крайне низкую оценку (за диплом у нас негласно принято ставить «пятерку»). И понятно, что при таком раскладе ни о каком участии в Cinéfondation не могло быть и речи. Но Игуменцева решила нарушить иерархичес­кую пирамиду и сама отправила свой фильм на конкурс.

Кроме того, преподавателей покоробила нецензурная брань, звучащая в картине. Работа Таисии и особенно ее победа в Каннах вообще стала очередным катализатором дискуссии о введении в российском кино цензуры, моральном облике режиссеров и снимаемых ими фильмов. Но, несмотря на ненормативную лексику, фильм Игуменцевой, конечно же, не имеет никакого отношения ни к чернухе, ни к серухе (еще одному модному термину, который все чаще можно услышать, например, на «Закрытом показе» Александра Гордона). Трагикомическая история о парне, который вечером, облачившись в лучший костюм, надушившись и напомадившись, отправляется во двор глухого спального района, чтобы послать всех на..., сделана в лучших советских традициях и потому прекрасно может представлять на фес­тивалях школу ВГИКа. Матерная брань, брошенная главным героем в ночную пустоту, – своего рода заклинание, попытка добиться от этого не слишком-то дружелюбного мира хотя бы какого-то ответа. Таковой приходит незамедлительно – в виде тумаков и синяков. Но вскоре герой получает и более осмысленную реакцию: сослуживица обращает на него внимание, сама проявляет инициативу, и так обретается любовь. Конечно, предварительно девушка проходит соответствующий обряд посвящения, также участвуя в ночном матерном спектакле. Именно простота, незатейливость и хулиганское настроение всей истории так впечатлили Жан-Пьера Дарденна.

Наш разговор с Таисией состоялся после того, как первая волна восторга от каннского триумфа немного поутихла. К этому времени режиссер уже дала множество интервью и комментариев. Поэтому мы решили не расспрашивать ее вновь о тернистом пути к награде, а поговорить прежде всего о кино.

Когда думаешь о том, что каннского признания была удосто­ена ваша дипломная работа, становится немного страшно за вас. А вы сами не боитесь приступать к съемкам нового фильма, тем более что ему суждено отправиться в Канны?

Конечно, из-за всей этой ответственности и осознания того, что моя следующая работа будет участвовать в основной программе Каннского кинофестиваля, я напряжена и боюсь. И признаюсь: сейчас даже не знаю, как подступиться к новой картине. Для меня очень важно не потерять ту свободу, которая была в нашем первом фильме и которую особенно отметил Жан-Пьер Дарденн. В «Дороге на…» есть хулиганское, очень свободное настроение. Чувствуется, что люди действительно хотели делать то, что они делали, и говорили о том, что знали, не ставя себя в какие-то искусственные рамки. Вот эту внутреннюю свободу самовыражения я и хочу сохранить. А пока стараюсь забыть все, что со мной произошло. Уже запрятала все призы в самый дальний ящик, чтобы не мозолили глаза. Главное, чтобы талант не ушел.

Ну, талант все же так просто не уходит.

Увы, уходит, это можно видеть по фильмам некоторых маститых режиссеров.

Все же в основном российских. А вот западные отличаются удивительным долгожительством. Тот же 70-летний Ханеке уехал с последнего Каннского кинофестиваля с «Золотой пальмовой ветвью». А еще в основной программе был новый фильм 90-летнего Алена Рене. Но давайте все же вернемся к вам. В интервью после возвращения из Канн вы говорили, что Дарденн, награждая вас, пожелал в следующей работе сохранить ваш стиль. А что такое ваш стиль? Вы сами можете его определить?

Есть такое высказывание: смысл кино находится в зрительном зале. Там же, на мой взгляд, находится и стиль автора. Что имел в виду Дарденн, говоря о моем стиле, я, честно говоря, не знаю. Лучше спросить у него.

А у вас не было достаточно времени пообщаться с ним на эту тему, узнать более подробно его мнение о вашей работе?

Время, наверное, было, но проблема состояла в том, что он не говорит по-английски, а я не знаю французского. Поэтому те 20 минут, что мы провели вместе по дороге в зал, были заполнены в основном долгими, очень кинематографическими паузами. Мы просто улыбались друг другу.

Можно ли сказать, что ваш фильм сделан в лучших традициях отечественных трагикомедий с обаятельным героем-недотепой, как бы продолжающим традиции Данелии и Гайдая? Таким образом, он действительно очень хорошо представляет школу ВГИКа.

Я никогда об этом не задумывалась. Мы снимали фильм о современном обществе и современных его представителях. Но если вы говорите, что наш главный герой напоминает чем-то персонажей Данелии, значит, таков герой нашего времени. Маленький, серый человек, живущий в большом городе, одинокий, эгоистичный, но в целом вполне довольный жизнью. То, что это снято немного в советской стилистике, – скорее вопрос к автору и к тому, как он видит этот мир, а не к герою и не к созданию его образа. Просто такая эстетика мне очень близка, и я не скрываю, что люблю советские фильмы.

Меня как раз и поразила простота вашего фильма. Ею же, как я понимаю, был очарован и Дарденн. Ведь молодые режиссеры часто бывают излишне сложны и метафоричны.

Я вообще скептически отношусь к современному артхаусу с его длинными планами и философичностью. Знаете, если в каком-то фильме быстро едет велосипед, то это обязательно метафора современной суеты. Я не люблю ту глубину, которую надо раскапывать. Часто автор сам не понимает того, что он там наснимал, и надеется, что критики додумают за него. Мне нравится простое кино. И таким мы сделали наш первый фильм, который и по актерской игре, и драматургически очень прост. Если посмотреть всю классику, то она тоже была очень простая. Например, «Дорога» Феллини – бесхитростное, но настоящее кино.

И в комнате вашего героя как раз висит портрет Феллини.

Да, но не все это замечают.

А еще стоит на полке портрет Есенина.

Конечно, ведь главный герой – хулиган.

Фильм вообще наполнен массой смешных деталей: уже упомянутые портреты, мелодия звонка в квартире, где снимает комнату главный герой, множество склянок там же и даже почти забытый сегодня чайный гриб в банке. Все эти детали – идея ваша или сценариста?

Можно сказать, общая. Конечно, по ходу съемок сценарий был немного доработан, наполнен деталями. Но все, что вы перечислили, появилось в кадре намеренно. Ничего случайного там нет.

В одном из интервью вы как-то сказали, что никто не знает, что с ним произойдет через несколько лет: «Вдруг я возьму и сниму “Жмурки-3”». В этой фразе и скрыто ваше отношение к массовому, коммерческому кино?

Нет, это отношение к будущему: никогда не знаешь, куда тебя заведет судьба. Сейчас у меня нет нужды зарабатывать бешеные деньги, мне вполне хватает того, что есть. А если вдруг через несколько лет появится желание купить дом в Майами, то, конечно, придется начать снимать коммерческие картины. Но тут вопрос в том, как будут сделаны эти «Жмурки-3». И вообще неправильно говорить именно о них, это журналист привел такой пример. Наверное, тогда надо уж подшучивать над какими-нибудь «Елками-3», которые все-таки больший трэш. А «Жмурки» – это стеб над 1990-ми, снятый к тому же Алексеем Балабановым, которого не надо сваливать в общее болото. В целом хорошо сделанный попсовый фильм – совсем не плохо.

А какой из последних российских фильмов произвел на вас наиболее сильное впечатление?

«Волчок» Василия Сигарева. Все его обвиняют в какой-то жести, чернухе, а на самом деле ситуация, обрисованная в фильме, происходит очень часто, даже на моих глазах нечто подобное случалось. Эта история – про женщину, которая живет в провинции, у нее есть маленькая дочка, но она боится потерять свободную жизнь, поэтому ребенок ей в принципе не нужен. Это очень женская история. В дальнейшем мне было бы интересно снять нечто подобное, я сейчас серьезно задумываюсь о таком вот «женском» фильме.

Кстати, о тяжелой женской доле. У женщин-режиссеров она особая. Вы над этим никогда не задумывались?

Нет. Меня вообще как-то не интересуют судьбы женщин-режиссеров. Меня интересует их кино.

И кого бы вы отметили в первую очередь из так называемых женщин-режиссеров как наиболее близких вам?

Анну Меликян.

Кстати, продолжая тему любимых фильмов. В одном из интервью вы упомянули картину «Человеческая многоножка».

Ну, это была шутка, хотя фильм действительно мне нравится своей безумностью. И самое удивительное, что режиссер снял еще и вторую часть.

А кроме «Человеческой многоножки» какие фильмы оказали на вас наибольшее влияние?

Фильм «Пианистка» Михаэля Ханеке. Я его посмотрела еще до поступления во ВГИК, но он так шлейфом за мной и идет. А еще, знаете, мне очень нравятся российские фильмы 1990-х годов, причем чем хуже – тем лучше. Что-то вроде «Действуй, Маня», где Юля Меньшова играет киборга, или «Монстров», где на российских солдат нападает большая черепаха. Это постсоветская фантастика с потрясающими сценариями, удивительно снятая, особенно учитывая тогдашние ресурсы.

Если условно поделить режиссеров на тех, кто вдохновляется вымыслом (кино) и живой жизнью, вы к какому классу себя отнесли бы?

Ко второму. Мой источник вдохновения – не столько кино, сколько сама жизнь и люди. Я люблю их изучать, снимать про них истории.

Но все же режиссер – всегда отстраненный наблюдатель. Вот Александр Сокуров, например, признает, что, поверни жизнь вспять, он не хотел бы снимать кино – эта профессия во многом обрекает на одиночество.

Да, она не способствует личной жизни. Но я очень простой человек, открыта миру, смотрю на него с юмором. В этом, может, рецепт от негативных последствий профессии
режиссера.

***

«Дорога на…»

Режиссер: Таисия Игуменцева
Сценарий: Александра Головина
Оператор: Александр Тананов
В ролях: Сергей Аброскин, Анна Рудь, Владимир Гориславец, Сергей Подколзин (для 72-летнего ведущего актера Театра на Таганке роль в этом фильме стала первой в кино)

Награды:
Первый приз в программе Cinéfondation на Каннском кинофестивале – 2012. Всего в программу Cinéfondation было прислано 1700 заявок из 320 международных киношкол. Отборщики выбрали 15 фильмов со всего света.
Диплом «Кинотавра-2012» «За авторскую смелость и нонконформизм».
Специальный приз фестиваля Future Shorts, гарантирующий фильму прокат в 30 кинотеатрах по всей России.