Вы – часовщик в третьем поколении. А какие вообще существуют часовые традиции в вашей стране? Венгрия расположена в центре Европы, однако мало что известно о ее часовой культуре.

Отчасти вы правы. Венгрия не может похвастать обилием часовых компаний или известных марок. В конце XIX – начале XX века был завод, выпускавший карманные модели, который переехал в Австрию. Или другой пример: в советскую эпоху фабрика Hungarian Optical Factory производила настольные будильники МОМ, но в 1989–1990-х она закрылась. Говорить о венгерской часовой культуре не приходится. Однако во времена Австро-Венгерской монархии у нас проживали тысячи часовщиков, реставраторов и мастеров по корпусам. Затем, во время мировых войн, по-другому раскроивших карту Европы, они оказались за границей или вовсе сменили профессию. Сегодня в Венгрии можно насчитать человек пять-десять часовщиков-реставраторов, но сделать часы с нуля способен лишь я один.

То, что ваш дед и отец были часовщиками, предопределило ли выбор профессии? Оказывали ли они на вас давление?

Нет, давления не было, все получилось намного проще: я рос, окруженный часами и разговорами о них. Когда мне исполнилось 18, отец пригласил в свое ателье и показал ряд интересных моделей, рассказал о реставрации механизмов, и тогда я понял, что влюбился в часы.

Как формировались ваш вкус и часовой стиль? Что нового вы привносите в часовое дело?

Мой девиз звучит довольно просто: «Если можешь сделать что-то высочайшего качества – сделай это». На формирование моего вкуса и стиля, конечно, оказал влияние отец – известный часовой коллекционер. Я посещал с ним все наиболее известные часовые музеи Европы, и он объяснял мне различные тонкости: почему одни модели более ценные, чем другие. Я очень многому научился во время наших походов. Основываясь на этом опыте, и создавал собственный стиль. Как инженер я стараюсь делать простые механизмы, но в то же время люблю вызовы – всегда есть две-три идеи, которые можно развить и улучшить. Поэтому предпочитаю усложнения без лишних сложностей и стараюсь соблюдать при этом визуальную красоту. В отделке люблю комбинировать чистые линии с ручной гравировкой.

Используете ли вы современные материалы – кремний, карбон – в производстве ваших часов? И что вообще думаете о них?

Я не против новых материалов, главное, чтобы они отвечали требованиям функциональности и эстетики. Но поскольку я делаю классические часы, то и использую классические материалы, в том числе драгоценные. Для меня они обладают особой привлекательностью – и внешне, и на ощупь.

Для наручных моделей вы используете необычную, прямоугольно-овальную форму корпуса. С чем это связано? Кто занимается у вас декорированием циферблатов и корпусов?

Я остановился на такой форме корпуса, потому что считаю круглую слишком скучной – в прошлом веке 95% часов были как раз круглыми, и я решил пойти другим путем. Хотя сделал круглые настольные часы– Tourbillon №2. Но с наручными предпочитаю экспериментировать. Гравировкой занимается отдельный мастер-гравировщик, я отдаю ему корпус и объясняю главный посыл, мотив, и он волен творить в рамках моего задания, поэтому и нельзя встретить абсолютно одинаковые часы Aaron Becsei.

Сколько человек работает в вашей мастерской, как распределены между ними обязанности? Сколько моделей вы производите в год и насколько растянут лист ожидания?

До сих пор мы работаем вдвоем с женой: на ней лежит администрирование, маркетинг, коммуникации и прочее, на мне – планирование, проектирование, разработка и изготовление. Но сейчас мы наняли молодого инженера, который работает в области CAD/CAM-программирования. Это позволит мне сэкономить время и сосредоточиться на производстве и отделке, а также на разработке новых моделей. Дело в том, что сейчас я могу сделать одну-три модели в год, но надеюсь увеличить этот показатель до пяти–десяти. Если раньше клиент ждал полтора-два года, то теперь он получит часы уже через шесть–девять месяцев.

Каков порядок цен на ваши часы и кто является основным покупателем? Насколько привлекателен для вас азиатский рынок – именно там сегодня много коллекционеров?

У меня нет часов в запасе – я работаю под заказ. По этой причине каждая цена сугубо индивидуальна и многое зависит от конкретных требованиях к модели. Есть, конечно, простые «трехстрелочники», а есть и сложные Primus с трехосным турбийоном. Все это разные ценовые диапазоны, но мои клиенты, как правило, представляют себе порядок – самая доступная модель Dignitas Pire стоит 38 тысяч евро. Что касается азиатского рынка, то я встречаю там очень интересных людей – они уважают европейскую культуру, и, будучи ее представителем, я чувствую такое отношение и ценю его. Они любят мои часы, и, думаю, в будущем не одна моя модель уйдет туда. Именно по этой причине я несколько раз в год летаю в азиатские страны, чтобы встретиться с коллекционерами, узнать их вкусы, рассказать о философии своей марки.

Ваши дети планируют пойти по стопам отца, поддержать семейную традицию?

Я не знаю, кем станут мои дети: они еще совсем маленькие – четыре и шесть лет. Так что рано об этом говорить. Мне нравится, что они живут со мной, видят, чем я занимаюсь и, возможно, как я в детстве, полюбят часовое дело. Иногда, видя статьи о моей работе, они прибегают в мастерскую с восторгами: «Папа, как прекрасны твои часы!» И для меня это лучший комплимент!