«Азизунгарунгэру Гангуу Гунгаа» – главная песенка из телесериала «Рабыня Изаура» до сих пор крутится где-то в закромах памяти у тех, кто жил и смотрел телевизор в СССР в 1989 году. Не увидеть хотя бы одну из серий почти годовой телеистории про юную квартеронку было, пожалуй, невозможно. Но самое удивительное – наивный советский телезритель, не привыкший к картинам из буржуазной жизни, был не единственным, кто попался на эту удочку. Например, французы тоже плакали над судьбой бедной Изауры, только на пять лет пораньше. Этот телесериал вообще побил в 1980-х все рекорды зрительской популярности и до сих пор является самой успешной теленовеллой в истории бразильского телевидения.

Сегодня такая любовь к столь незамысловатому продукту кажется нелепой ошибкой. В 2000-е сериальная индустрия совершила на Западе невиданный качественный рывок и теперь способна на равных конкурировать с большим кинематографом. По уровню драматургии, актерской игре, монтажу, стилистике и поднимаемым проблемам те сериалы, что оказываются в номинантах американской премии «Эмми» или британской National Television Awards, вполне превосходят многие кинофильмы и ориентированы на принципиально иную аудиторию – не скучающих домохозяек, а требовательного и просвещенного любителя фестивального кино. Так, сериал «Фарго», получивший в этом году «Золотой глобус», точно не разочаровал тех, кто помнит его первоисточник – одноименный фильм братьев Коэн, удостоенный приза за лучшую режиссуру в Каннах и двух «Оскаров».

Призраки Лоры Палмер на Берлинском кинофестивале

Своеобразным рубиконом здесь, конечно, стал «Твин Пикс» Дэвида Линча, показавший, что переход из кино на телевидение и перенос в телевизионный формат авторского режиссерского почерка не просто возможен, но даже имеет шансы на успех. Хотя, затевая весь проект, Линч в этом искренне сомневался и был уверен, что первая пилотная серия, сделанная для телеканала ABC, не получит продолжения. Однако ABC решил рискнуть и тем самым произвел на свет «Лучшее ТВ-шоу всех времен», как охарактеризовал «Твин Пикс» журнал Time. Правда, конфликта между режиссером и каналом все же избежать не удалось: на сакраментальный вопрос «Кто убил Лору Палмер?», несколько месяцев будораживший американского зрителя, Линч упорно не хотел давать однозначный ответ и в итоге покинул проект, хотя и снял финальную серию второго сезона, где как раз и раскрывается имя убийцы. Но как и 25 лет назад, когда канал ABC объявил об отмене показа «Твин Пикса», так и сегодня фанаты продолжаются ждать третий сезон. Возможно, он все-таки появится в 2016-м – переговоры о съемках новых девяти серий ведутся между телеканалом Showtime и режиссером вот уже полтора года, и основной загвоздкой, как всегда, оказывается бюджет: пока канал не гарантирует ранее обещанную сумму, Линч снимать не намерен, а актеры не хотят без него принимать во всем этом участия. Но, может, и не стоит беспокоить дух Лоры Палмер спустя четверть века? Как знать, а вдруг культовый сериал окажется недееспособным в новую телесериальную эпоху, которую во многом он и породил.

Эта новая телесериальная эра характеризуется одним очень важным признаком: сериалы делаются теперь по правилам большого кино. То, что впервые позволил себе Линч в «Твин Пиксе»: четкая проработка кадра, разнообразие планов и ракурсов, авторский почерк, выразительное музыкальное сопровождение, – все это стало нормой жанра.

Как это может заработать на более простой и человечной истории, нежели мистическое убийство школьницы Лоры Палмер, впервые продемонстрировал телеканал NBC, запустив в 1994 году многосерийную медицинскую новеллу «Скорая помощь», продержавшуюся в эфире 10 лет и за это время собравшую 22 премии «Эмми». Ее создатель – человек, хотя и не такой культовый, как Линч, но не менее известный в киноидустрии, – Майкл Крайтон, писатель-фантаст, режиссер и сценарист, написавший как роман «Парк Юрского периода», так и к сценарий к одноименному фильму Спилберга. Мастер технотриллера сделал историю про будни приемного отделения, где в юности поработал сам, невероятно динамичной и сюжетно очень плотной, буквально обрушив на зрителя уже с первой серии целый сонм персонажей, медицинский физиологизм и острую социальную проблематику. Кроме того, телесериал был снят на кинопленку, с использованием нетрадиционного для телевидения освещения, а впоследствии переведен на широкоэкранный формат. Так что «Скорая помощь» стала трамплином в мир большого кино не только для Джорджа Клуни, как известно, исполнившего там свою первую серьезную роль (красавчика и ловеласа доктора Дага Росса), но и для всего сериального жанра.   

В итоге этот жанр сегодня окончательно признан серьезным кинематографом, о чем свидетельствует решение Берлинского кинофестиваля, самого экспериментального из всех мировых киносмотров: начиная с этого года сериалы включены в его программу, в категорию Berlinale Special, что обусловлено, по словам организаторов, их растущим культурным значением. Так, именно на Berlinale были впервые показаны «Лучше звонить Солу» (США, спин-офф сериала «Во все тяжкие»), «Следуй за деньгами» (Дания), «Голубые глаза» (Швеция), «Под ложным флагом» (Израиль) и Deutschland 83 (Германия). Так что не надо стесняться любви к сериалам – их запоем смотрит даже жюри Берлинского киносмотра во главе с Дарреном Аронофски.

Ларс фон Триер как жертва сериалов

Пожалуй, совсем неудивительно, что именно сериал на медицинскую тему стал поворотным моментом в истории всего жанра. Поговорить о здоровье, почитать на досуге медицинские справочники, обнаружив у себя все болезни, кроме родильной горячки, как это случилось с героем известной повести Джерома К. Джерома, любят все и в любой части света, поэтому многосерийные теленовеллы про больницу – одни из пионеров жанра наряду с любовными «мыльными операми». Вот и доктор Хаус сбегал от своих пациентов, чтобы посмотреть очередную серию «Главного госпиталя», который идет на канале ABC аж с 1963 (!) года. Хотя, конечно, создатели образа самого вредного врача на свете могли бы и соригинальничать, заставив своего героя смотреть, например, восьмисерийное «Королевство» Ларса фон Триера, вышедшее на европейские экраны почти одновременно со «Скорой помощью».

По стилистике триеровский телепродукт получился гораздо радикальнее линчевского, но самое главное – он оказал сильнейшее влияние именно на большой кинематограф. Снимая потайную жизнь Королевского госпиталя Копенгагена с призраками, духами, паранормальными происшествиями, которые в конце каждой серии обсуждают два посудомойщика с синдромом Дауна, Триер сформулировал основные принципы Догмы 95 – главного направления в кино конца XX века: ручная камера с характерным дрожанием изображения, обусловленная ею зернистость и желто-коричневая цветовая гамма, резкая смена кадров, съемки на натуре, никаких реквизита и декораций. Так «Королевство», выдержавшее два сезона, не просто стало первым коммерческим успехом датчанина, но и предопределило появление его «Идиотов», с которых, собственно, и начался Триер таким, каким мы знаем его сегодня. Вот к чему иногда приводит желание просто снять телесериал.

Антигерои в главных ролях

Но, конечно, главной медицинской телеисторией всех времен и народов, безусловно, стал «Доктор Хаус», продержавшийся в эфире восемь лет и спровоцировавший в Америке бум на поступления в медвузы. Хотя сериал совсем не медицинский. Это в первую очередь детектив, где местом преступления является тело человека, а Хаус, подобно заправскому сыщику, ведет расследование – ставит диагноз. Создатель сериала Дэвид Шор, автор «Убойного отдела» и «CIS: Место преступления», даже не скрывал, что прототипом своему персонажу избрал Шерлока Холмса, а лучший друг главного героя – врач-онколог Джеймс Уилсон – своего рода Джон Ватсон. Даже свою главную проблему  – зависимость от викодина – Хаус унаследовал от Холмса, страдавшего, как известно, пристрастием к опиуму. Аллюзии на дойлевский первоисточник бисером рассыпаны по всему сериалу, их замечать и разгадывать – особое удовольствие для всех любителей Конана Дойля. 

Однако Хаус – не только Холмс, он еще и Фауст, потрошащий трупы в поисках души. Правда, гетевский герой, как мы помним, терпит полное фиаско, теряя в итоге и собственную душу, а вот Хаус через препарирование тел эти души спасает – вылечивает, давая возможность жить. Та же тема любопытным образом раскрывается в другом проекте телеканала Fox («Доктор Хаус» – также их детище) – в сериале «Кости», главная героиня которого доктор Бренан расследует преступление, тщательно изучая останки жертв: через смерть таким образом реконструируется жизнь. Вот и считай сериалы низким жанром, а здесь всплывает проблематика, достойная самого высокого философского осмысления, – просто какая-то археология знания через телесность, вполне в духе Мишеля Фуко, рассказанная, правда, по законам массового продукта.

Образ доктора Хауса, блистательно воплощенный на экране британским актером Хью Лори, примечателен еще и тем, что главный герой здесь, по сути, антигерой: вредный, мизантропичный, хамоватый наркоман. Как больное тело избавилось благодаря этому телесериалу от табуированности в массовой культуре (до этого ни в одном медицинском сериале такой акцент на болезнях и страдающем теле сделан не был), так и плохой парень получил «путевку в жизнь». Хаус – это, конечно же, трикстер – ловкач, плут, чудак, древняя архетипическая фигура, существующая во всех культурах и неожиданно получившая в телевизионном формате свое новое раскрытие. Хаус не только портит и разрушает, но созидает и дает жизнь – будучи блистательным доктором-диагностом, он вылечивает.

Еще один знаменитый трикстер сериального жанра – Декстер из одноименного телепроекта. Серийный убийца, работающий судебным экспертом по брызгам крови в полиции Майами, который выслеживает и казнит серийных маньяков, насильников и растлителей малолетних. Типичный герой-мститель, растиражированный комиксами и блокбастерами, оказывается здесь весьма противоречивой фигурой – неслучайно этот сериал вызвал так много споров и даже был отредактирован телеканалом Showtime. Выводя на первый план столь неоднозначных героев (очень показательно, что из всего многообразия персонажей сериала «Во все тяжкие» отдельного продолжения удостоился только еще один типичный трикстер – адвокат Сол Гудман), сериальный жанр уже совсем не транслирует однозначные образцы поведения (что он должен делать как продукт массовой культуры), но задает вопросы, позволяет себе пограничные ситуации, что всегда считалось уделом высокохудожественных, элитарных произведений.

Повязаны все

В этом смысле самым радикальным телевизионным продуктом является «Во все тяжкие» Винса Гиллигана (оригинальное название – Breaking Bad), уже прозванный «величайшей драмой за всю историю телевидения» и за пять сезонов завоевавший 13 премий «Эмми» и два «Золотых глобуса». История школьного учителя химии Уолтера Уайта, который узнает, что болен неоперабельным раком легких, и из-за страха оставить семью без средств к существованию начинает варить мет – синтетический наркотик метамфетамин, – это прежде всего история искушения: можно ли, почувствовав вкус денег, остановиться, просто заработав то, о чем мечтал изначально – 737 тысяч долларов? В каждой серии герою приходится делать моральный выбор: уничтожить наркоторговца, угрожающего его семье; не спасти умирающую от передозировки девушку-подростка, которая может отнять у него напарника; немного отравить ребенка, чтобы переключить внимание матери, – так потихоньку Уолтер превращается в наркоторговца Хейзенберга, невольно убивая на этом пути 247 человек. С одной стороны, всегда понятно, какой именно выбор был бы правильным в тот или иной момент. С другой – черт знает, как лично поступил бы ты в такой же ситуации.

История Уолтера Уайта – это еще история про того, что каждый вдруг может оказаться трикстером – плутом, обманщиком, преступником. Извечная дилемма дьявольское – божественное, хорошее – плохое раскрывается в Breaking Bad в категориях легалистского, пострелигиозного сознания: законное – криминальное. И самое интересное, что «хорошее», «плохое» и «преступное» рассматриваются здесь как совершенно самостоятельные понятия. Как скажет потом в сериале «Лучше звонить Солу», спин-оффе «Во все тяжкие», герой Джонатана Бэнкса Майк Эрмантраут, «я знал плохих полицейских и хороших воров. Ты можешь быть и хорошим, и плохим, и при этом преступником».  И это, безусловно, закат эпохи супергероев в массовой культуре – однозначно хороших парней, всегда готовых прийти на помощь. В Breaking Bad в той или иной степени «повязаны» все, даже Хэнк Шрэйдер, наркополицейский и свояк главного героя: курс лечения после ранения он проходит на грязные деньги Уолтера. 

Уйти в запой

Чтобы сделать повествование максимально динамично, создатели сериала Breaking Bad выстроили его не по вертикальному, а по горизонтальному принципу, развивая сюжет  от серии к серии, а не превращая каждый эпизод в законченный рассказ. Поэтому начать смотреть историю Уолтера Уайта, например, с середины не получится – вы просто ничего не поймете. Еще несколько лет назад горизонтальная структура повествования использовалась только в «мыльных операх» и низкопробных телепроектах (так, следить за судьбой рабыни Изауры, с которой мы начали свой рассказ, также надо было только от и до, без пропусков). Считалось, что домохозяйки, как их основная аудитория, смотрят телевизор ежедневно, а вот для более интеллектуальной публики сериалы создавались так, чтобы можно было пропустить пару-тройку серий, а потом вернуться к просмотру без потери сюжетной линии – тот же «Доктор Хаус» создан по этому принципу.

Интернет все смешал и изменил. Теперь сериалы не смотрят исключительно по телевизору, а зависают перед ними запоем, купив на DVD или скачав из сети. Запойный просмотр – отныне главная цель создателей телепроектов, что совсем не скрывается индустрией. Пионером здесь был «Карточный домик» Бо Уиллимона, который создавался без пилотных выпусков и был выложен на видеосервисе Netflix одним махом – все 13 серий первого сезона за один раз. Но как здесь не пересмотреть все залпом за выходные? И кто из нас этого не делал, пусть первый бросит камень в автора этих строк!

Залечь на дно с сериалом

Такой принцип повествования кардинальным образом меняет статус телесериала – отныне это произведения большой формы, почти аналогичные классическим романам XIX века. Сквозной сюжет, последовательность событий, сложные, противоречивые характеры – все это признаки романного повествования. Более того, даже спин-оффы, хотя и кажутся коммерческим изобретением телевизионщиков, пришли к нам из мира литературы: используя именно этот принцип, Бальзак писал свою «Человеческую комедию», состоящую из 137 произведений, когда главными героями новых историй становились второстепенные персонажи из старых.

Так что сегодняшний сериальный бум имеет четкого исторического предшественника – романную лихорадку XVIII–XIX веков, которой, например, страдала пушкинская Татьяна («Ей рано нравились романы; Они ей заменяли все; Она влюблялася в обманы. И Ричардсона и Руссо» – читаем мы во второй главе «Евгения Онегина»). И подобно большим классическим романам, некогда пришедшим на смену единому библейскому тексту и тем самым спровоцировавшим секуляризацию общества, сериалы, снятые по законам киноязыка и получившие романную форму, преобразовывают массовую культуру, наполняют ее новыми героями, иными сюжетами и ставят неожиданные вопросы. Поэтому не стоит стесняться своей сериальной зависимости – в ней таится наша тоска по большой форме, когда с полюбившимися героями можно прожить несколько дней, погрузившись в их мир с головой. Да, конечно, когда-то мы делали это, читая книги, теперь мы смотрим сериалы. Чем больше эпизодов за вечер осилишь, тем сильнее будет погружение. Сериальное чтиво развивает привыкание не в меньшей степени, чем мет, который погубил Уолтера Уайта. И сопротивляться бесполезно – лучше просто начать смотреть новый сезон.