Заметила у вас одну особенность: каждый раз после съемок очередного фильма вы говорите, что никогда больше не возьмете в руки камеру. Это, что, какой-то ритуал, просто реакция на усталость или нечто иное?
Я человек очень рациональный и не истерик. И если что-то говорю, значит, за этим действительно что-то стоит. Каждый проект выходит большой кровью, кончаются деньги, силы, терпение, нервы. Люди срываются, уходят, потому что тянуть свои проекты без финансовых перспектив по нескольку лет – это безумие. Поэтому, когда говорю, что больше не буду ничего снимать, это, наверное, отчасти от усталости. С одной стороны, мы – те, кто доходит до конца – гордимся, что делаем действительно качественные фильмы, которые берут и в кинотеатры, и на телевидение, и в международную дистрибуцию. Но я понимаю, что бесконечно так продолжаться не может, в какой-то момент надо остановиться и подождать, отдохнуть, осмыслить, может быть, поискать какие-то иные возможности. Думаю, что как раз сейчас этот момент пришел: мы приостановили производство следующего полнометражного фильма, несмотря на сильный сценарий и хорошую команду.

Сейчас вы что-то снимаете?
Да, мы работаем над сериалом. Он пока тоже без бюджета, но у него большие перспективы, его можно будет продать и окупить затраты. Это очень зрительский проект, но без потери кинематографичности. У сериала интересная, необычная арт-концепция, так в России еще никто не снимал. И это будет кино, а не просто бессмысленная история, но сейчас я не готов раскрывать все карты.

Вы очень активный пользователь социальных сетей. Некоторые актеры, режиссеры, писатели используют тот же Facebook как средство самопиара, другие же, наоборот, осознанно отказываются от профилей. Что для вас соцсети в первую очередь?
Я присутствую в социальных сетях с 2002 года, и для меня это повседневный личный дневник. Путевые заметки жизни. Это то же самое, как поделиться с близким человеком о том, как прошел твой день. Мы живем в мире, где частные новости действительно интересны, и мне нравится читать живые дневники, когда люди описывают свою жизнь. Социальные сети – гениальное изобретение современности, то, что происходит здесь и сейчас. Меня часто упрекают в самопиаре, но, с другой стороны, кто, если не я? Знаю, что некоторые коллеги принципиально не вывешивают в соцсетях ссылки на собственные интервью. Но интервью – это то, что ты рассказываешь людям о себе, о кино, своих друзьях и коллегах. Почему не указать ссылку, чтобы люди прочитали? Конечно, это может выглядеть нездорово, когда мужчины размещают в Facebook по десять селфи в день. Но если, например, в Ярославле идет показ моей картины, а там живут друзья, и через социальную сеть я приглашаю их на просмотр, разве это плохо? Я чувствую ответственность за каждый вышедший фильм и перед людьми, которые принимали участие в его создании, и пытаюсь сделать все, чтобы он не «лег на полку». А ведь это происходит постоянно с авторским кино. Продюсерам невыгодно продвигать такие картины, они заработали на производстве и забыли, а фильм пропадает.

Помимо того, что вы режиссер, в каждом своем фильме вы выступаете еще и в роли сценариста и продюсера, а также делаете монтаж. Любите все держать под контролем или просто пока не встретили «своих» людей?
Меня обычно спрашивают наоборот: почему я не снимаюсь в собственных фильмах. На что я всегда отвечаю, что это совершенно исключено. Что же касается продюсирования, написания сценария и монтажа – это, наверное, какой-то естественный процесс. Смог бы я найти того, кто поймет мой замысел лучше меня? Мои фильмы – как мои стихи, некое самовыражение, это авторское, а не зрительское кино, поэтому, конечно, мне интереснее снимать собственный сценарий. Что касается монтажа, то если мне встретится человек, близкий по мировоззрению, духу, который будет понимать меня, участвовать в съемках, с удовольствием отдам ему эту функцию. Продюсированием же занимаюсь по необходимости: кто это будет делать для меня?

Сейчас новые фильмы появляются с быстротой автоматной очереди. Все посмотреть невозможно да и, наверное, не нужно, но как понять, на что стоит обратить внимания, – ведь трейлеры так часто оборачиваются обманками?
В современном мире вообще сложно с ориентирами. Непонятно, кому доверять и как выбирать. Наверное, все-таки большое значение имеет имя режиссера, про которого знаешь, что он не обманет. Честно говоря, я не смотрю трейлеры, потому как это не что иное, как маркетинг, мало имеющий отношения к продукту. С другой стороны, мне нравятся трейлеры авторских фильмов, когда, например, как в ролике для фильма «Под электрическими облаками», просто берется фрагмент картины.

Довольно часто актеры, музыканты и спортсмены вдруг «перебрасываются» в режиссеры. Гэри Олдмен, которого я очень люблю, снялся в ролике, где в крепких выражениях просит не лезть непрофессионалов не в свое дело, – наверняка, вы его видели. Как вы относитесь к такой проблеме?
Крайне негативно. Кино – это такая профессия, в которую если ты приходишь, то зачеркиваешь полностью свое прошлое, переучиваешься и перестраиваешь сознание. В свое время я так и поступил. Был же когда-то филологом, журналистом, у меня шли пьесы в театрах, печатались стихи за рубежом и в России. Но я понимал, что все, что умею и знаю, никакого отношения к кинодраматургии не имеет. Перестраивал свое сознание, начав путь в кино с нуля. Это было сложно и мучительно. К сожалению, многим кажется, что если 20 лет они снимаются в кино, то все про него знают, и перебегают из кадра за камеру. Но чаще всего бывает, что вместо фильма у актера получается непонятный этюд, плохо снятый и драматургически неоформленный. У музыканта же выходит невнятный клип и так далее. Каждый должен заниматься своим делом, если хочешь чего-то другого, нужно это в себе разглядеть и пройти долгий путь освоения новой профессии.

Часто можно услышать, что хотел сделать одно, а произведение зажило собственной жизнью, привело к непредсказуемому финалу. Как у вас с этим дела обстоят, получаются ли фильмы такими, какими вы их задумываете, или они ведут себя строптиво?
Если фильм зажил своей жизнью – это катастрофа. Режиссер должен пойти и застрелиться, а продюсер проследить, чтобы он точно умер, и добить его контрольным выстрелом. В кино такого не бывает. Зажившая своей жизнью пушкинская Татьяна, например, это некая ирония, на мой взгляд, образ того, что когда художник создает произведение, герои как бы подсказывают ему свои поступки и свои телодвижения в логике развития их образов. Но про автора забывать не следует – если бы Пушкин бросил писать «Евгения Онегина» на третьей главе, Татьяна не дописала бы ничего сама, какой бы живой и рельефной она ни получилась. Пушкин знал, чем все закончится, куда он ведет, однако внутри, конечно же, все живет будто бы по-своему, подсказывает автору логику развития событий. Так же и в кино, но в несколько раз жестче. Если ты снимал фильм с одним финалом, а у тебя оказался другой – это катастрофа. Здесь я имею в виду основные, базовые вещи. Конечно, актер может сыграть иначе, какие-то мелочи поменяются, по-разному снимешь, например, смерть героя, но если в сценарии написано, что он умирает, а у тебя вдруг он воскрес – это плохо и непрофессионально.

Смотрите ли вы фильмы коллег-режиссеров?
Я считаю, что те режиссеры, которые не замечают фильмов коллег, – идиоты. Я не могу считать профессионалом человека, который не смотрит фильмы современников. Для меня это колоссально важно. Время, в котором мы живем, оставляет мощный отпечаток на наших картинах, и в них очень много общего, несмотря на то, что все они разные.

Все ваши фильмы тягуче-мрачные, в каждой картине чувствуется безысходность, тоска и боль. А какой вы по жизни – столь же пессимистичный или совершенно другой?
В жизни я стараюсь быть быстрым, динамичным, веселым, с чувством юмора. Но это как бы форма общения, способ взаимодействия с людьми. Фильмы все-таки выявляют какие-то потаенные процессы. Это к вопросу о том, что глубоко внутри клоун всегда грустный. И здесь так же. Кино отражает твое внутреннее пространство, поэтому на самом деле я такой, какие есть мои фильмы. У окружающих, которые меня знают плохо, может возникнуть диссонанс: сначала они видят веселого, бодрого и задорного карапузика, а потом смотрят жуткий черно-белый медленный киноряд. Но картины берутся из пространства души, где, в общем-то, у меня почти нет ничего веселого. Я человек мрачный, тоскливый, постоянно думающий о смерти и жизни – о том, что мы здесь делаем. Конечно, в поверхностном и бытовом общении я не буду пускать слезу ежеминутно, но если это близкий человек, которому можно открыться, поговорить на серьезные темы, то там, конечно, все будет иначе. И да, я очень люблю поговорить.