Нескромное обаяние оригинала

Впервые «Щелкунчик» был поставлен на сцене Мариинского театра в декабре 1892 года. Несмотря на имперскую роскошь антуража, даже самому Чайковскому показался перегруженным и скучноватым. А уж как резвились критики! «После ряда удачных спектаклей (“Пиковая дама”, “Спящая красавица”) появилась невообразимая по безвкусию постановка балета Чайковского “Щелкунчик”, в последней картине которого некоторые балетные артистки были одеты сдобными бриошами из булочной Филиппова», – писал будущий (и последний) директор Императорских театров Владимир Теляковский.

Загадочная сказка Гофмана с поистине волшебной, завораживающей, слишком серьезной и душераздирающей для балета музыкой Чайковского ломилась от танцев, разнокалиберных персонажей и никак не связанных между собой эпизодов, напоминая по конструкции огромный трехэтажный кремовый торт с розочками (образ, который спустя более сотни лет появится в финале спектакля Михаила Шемякина) – воплощение сладкой детской мечты и несуществующего города Конфитюренбурга. Состоявшаяся в тот же вечер премьера оперы «Иоланта», заказанная Чайковскому дирекцией Императорских театров параллельно с «Щелкунчиком», снискала гораздо больший успех.

Даже новаторская музыка к балету была оценена позже, уже в ХХ веке – начиная с 1920-х годов – хореографы один за другим пробовали свои силы в том, чтобы создать нечто конгениальное партитуре Чайковского. Ближе всех к идейному замыслу композитора подобрался, вероятно, Юрий Григорович. В его постановке, до сих пор с успехом идущей на сцене Большого театра, мало сентиментальности, новогодняя мишура служит лишь декорацией для изображения внутреннего мира стремительно взрослеющей и прощающейся с детством Маши, а финал II акта со знаменитым вальсом и адажио героев настолько самодостаточен и прекрасен, что на него можно приезжать отдельно, как профессор Преображенский из «Собачьего сердца» – ко II акту «Аиды».

Чайковский сочинил «Щелкунчика» между «Пиковой дамой» и «Шестой симфонией», будучи охвачен страхом смерти (и через год его действительно не стало), и это не могло не сказаться на особенностях симфонизма балета. В самый кульминационный момент вальса II акта музыка будто обрывается, и звучит пронзительный, леденящий душу, головокружительный пассаж – как прощание с детством, с иллюзиями, мечтами, любовью, а то и с самой жизнью. Этот странный момент хореографы предпочитают игнорировать, пары танцовщиков продолжают кружиться в привычном ритме, но музыка «спрятанного» эпизода по силе воздействия может сравниться с картиной Эдварда Мунка «Крик». Внезапная смена тона, предчувствие беды, отголосок подавленной боли – прямо внутри безмятежной детской сказки и хореографической «сахарной ваты». Сама форма балета более сжатая, лаконичная, с прозрачной, «моцартовской» оркестровкой и филигранным, отточенным стилем. Здесь впервые в балете появилась и острохарактерная роль Дроссельмейера – проводника между двумя мирами – буржуазным и магическим; и психоделическое мышиное царство, создающее ощущение странного морока.

Во время работы над балетом Мариус Петипа тяжело заболел и доверил сочинение хореографии своему безвестному ассистенту, «тишайшему Льву» Иванову – именно он придумал и знаменитый танец снежинок в финале I акта, и – позднее – «белые» сцены «Лебединого озера», то, что сейчас мы называем вершиной академического стиля русского балета. Так что «Щелкунчик» не так уж безмятежен и скрывает много тайн, в нем есть и другая, потаенная сторона – печальная, гротескная, фантастическая. Возможно, именно поэтому он оказался благодатным материалом для самых причудливых балетмейстерских фантазий и интерпретаций.

Детский мир Джорджа Баланчина

Удивительно, что Джордж Баланчин, основатель труппы New York City Ballet, пожалуй, самый влиятельный хореограф ХХ века, предпочитающий бессюжетную, аскетично оформленную, интеллектуальную неоклассику на музыку серьезных композиторов вроде Стравинского или Хиндемита пышным классическим балетам, взялся за наивную рождественскую сказку. Впрочем, труппе был нужен кассовый спектакль, а Баланчин всегда был довольно прагматичен: именно он как-то заявлял, что будь его воля, все балеты назывались бы «Лебединое озеро». Свой «Щелкунчик» он сделал для детей, о детях и силами детей – в спектакле их занято около 80. Впрочем, неоклассический гений Баланчина развернулся и здесь: самые лакомые части партитуры отданы взрослым виртуозным балеринам, солирующим и в танце снежных хлопьев, и в кондитерском дивертисменте, и вальсе цветов. Финальное па-де-де у него танцуют фея Драже и принц Оршад, а Маша с Щелкунчиком (в телевизионной версии его играет Маколей Калкин) наблюдают за происходящим, сидя на троне и за обе щеки уплетая сладости.

Эдипов комплекс Мориса Бежара

Один из крупнейших хореографов ХХ века, французский авангардист Морис Бежар тоже не смог устоять перед обаянием «Щелкунчика», однако решил как можно дальше уйти от оригинала и превратил его в эксцентричную автобиографическую повесть. Вместо Маши (или как принято в европейской традиции – Клары) у него «альтер эго» – мальчик Бим. Вместо куклы Щелкунчика – полуобнаженный женский торс из белого мрамора. Бежар потерял мать в семилетнем возрасте, и этот спектакль стал своего рода признанием в любви к ней. Бим, пытающийся вскарабкаться на гигантскую статую, цепляющийся за ее грудь, чуть не плачущий, в экстазе гладящий ее лицо – образ, одновременно трогательный и жалкий, вызывающий фрейдистские ассоциации. От классических героев у Бежара не осталось и следа: Дроссельмейер в исполнении экс-премьера труппы, ныне худрука Béjart Ballet Lausanne Жиля Романа больше походит на Мефистофеля, русский танец с серпом и молотом исполняет негритянка, вместо снежных хлопьев по сцене носятся бородатые мужики-трансвеститы, фею-крестную исполняет легендарная французская аккордеонистка Иветт Орнер – с копной рыжих волос, и в платьях от Жана-Поля Готье, по сцене катают голову быка на колесиках, герой танцует с матерью любовное адажио, а сам Бежар появляется на огромном экране и рассказывает истории из своего детства.

Ночные кошмары Михаила Шемякина

Этот спектакль Мариинского театра, который готовили полтора года и откладывали четыре раза (для сравнения – Бежар сделал своего «Щелкунчика» за три недели), оброс слухами и скандалами еще до премьеры. Дирижер Валерий Гергиев, полностью восстановивший партитуру Чайковского, ее оригинальный темп и трагическую мощь, отдал все бразды правления постановкой не хореографу, а художнику, никогда до этого не работавшему в балетном театре – Михаилу Шемякину. Из-за этого случился конфликт с Алексеем Ратманским – балетмейстер прекратил работу над спектаклем и уехал. А танцы к «Щелкунчику» в итоге сочинил молодой и никому не известный хореограф Кирилл Симонов. И танцы здесь не главное – они довольно банальны и теряются на фоне поистине изумляющих декораций. На кухне Штальбаумов среди гигантских окороков шуруют крысы, большинство персонажей с крючковатыми носами и на полусогнутых ножках напоминают героев ночного кошмара, инопланетные снежинки одеты в черные пачки с белыми помпончиками и танцуют на кладбище, Дроссельмейер (экс-«лицедей» Антон Адасинский) превратился в зловещего лысого горбуна, Машенька ходит по сцене колесом – эта фантастическая гофманиада завораживает, но к балету в сущности отношения не имеет – просто ожившая картинка из сказки Гофмана.

Тяжелое детство Мэтью Боурна

Британский хореограф рыцарь Соединенного Королевства сэр Мэтью Боурн прославился именно своими интерпретациями классики, иронично переосмысляющими первоисточник. Так, особый успех ему принесла постановка «Лебединого озера», где все роли исполняли брутальные танцовщики-мужчины. В «Щелкунчике» Боурна нашлось место и женщинам. Однако действие происходит в сиротском приюте с тоскливыми серыми стенами, жалкими подарками, осыпающейся елкой и воспитателем, который ходит с розгами и в черном кожаном плаще офицера СС. Романтическое сновидение Клары, в котором визуально много нежного и розового, внезапно оборачивается настоящим кошмаром: катаясь вместе с Щелкунчиком на коньках, она случайно теряет его из виду, а когда находит – тот уже увлечен более наглой и ловкой соперницей, девочкой, которую и в реальной жизни Клара считает более красивой и успешной. Вместо того чтобы ехать на бал принцессой, она в одиночку с трудом проникает во дворец и наблюдает за праздником со стороны, мучаясь ревностью. Оказавшись на огромном высоком торте, она в отчаянии тянет руки к Щелкунчику, но тот ее не замечает, а она не может пошевельнуться, как это часто бывает в настоящих снах.

Цирковые трюки Жана-Кристофа Майо

Спектаклем «Щелкунчик и компания» руководитель Балета Монте-Карло Жан-Кристоф Майо отметил 20-летие своей творческой деятельности. Действие этого балета происходит в цирке со всеми его яркими костюмами, искрометной эксцентрикой, сценографическими спецэффектами и акробатическими трюками. «Цирк для меня – идеальный театр, в котором можно пережить весь спектр человеческих эмоций, – говорит хореограф. – В нем есть и опасность, и виртуозная техника, и легкость, и тайна, и ощущение детства». Во втором акте очкастый заморыш Клара с каждым новым платьем примеряет на себя образы из лучших балетов Майо, созданных им за 20 лет, – «Золушки», «Принцессы», «Спящей красавицы». В образе Щелкунчика, энергичного вдохновенного коротышки-неврастеника, хореограф вывел сам себя. А прототипом доброй феи Дроссельмейер стала принцесса Монако Каролина, оказывающая поддержку труппе в память о своей матери, трагически погибшей актрисе Грейс Келли, тоже обожавшей балет и мечтавшей возродить в Монако традиции дягилевских «Русских сезонов».