В 1960-е традиционный цирк в Европе находился в кризисе. Он исчерпал свои ресурсы и стремительно терял зрителя, прописавшись на задворках искусства. Цирковое действо умирало. Эпитафию ему прочел и кинематограф – фильмы Федерико Феллини «Дорога» и «Клоуны» стали грандиозным прощальным салютом.

Но к началу 1970-х в некоторых европейских странах, особенно во Франции, цирк вдруг расцвел. С одной стороны, он обратился за помощью к другим театральным жанрам: драме, пантомиме, а также к танцу, кино и видео. С другой – среди молодых цирковых артистов начали появляться те, кто, взяв за основу прерванную традицию, смог предложить совершенно новые формы зрелищ. К таким корифеям, как Марсель Марсо или Жан-Луи Барро, добавились новые имена. Например, Бартабас, ныне руководитель прославленного во всем мире конного театра «Зингаро». Или Жозеф Надж и Филипп Жанти – тоже именитые сегодня театральные мэтры. Но в первую очередь – Жан-Батист Тьере и Виктория Чаплин, заявившие о создании нового «реального цирка».

Встретились два одиночества

Первое же их ревю 1971 года – Le Cirque Bonjour. Le Cirque Imaginaire – вознесло артистов на невиданную высоту. Но сначала была встреча – сына парижского рабочего, актера-мима из кабаре, и младшей дочери великого Чарли Чаплина, мечтавшей о карьере акробатки.

Все произошло как в сказке. Жан-Батист Тьере не имел специального образования, но давно вынашивал идею создания собственного проекта. Поработав суфлером в театре Жан-Луи Барро, он начал изучать пантомиму и выступать в кабаре. В душе мим жаждал великого поприща: писал стихи, грезил левыми идеями и даже возводил баррикады на улицах Парижа в мае 1968-го.

Однажды в газете он прочитал интервью 18-летней дочери Чарли Чаплина Виктории. В нем она обмолвилась, что с детства мечтала стать клоуном, а отец запрещал ей даже думать о цирке. Тьере разыскал адрес девушки и написал ей, Виктория ответила, они встретились, потом поженились и стали работать вместе.

Первый же спектакль нового циркового проекта (Le Cirque Bonjour. Le Cirque Imaginaire) был приглашен на Авиньонский фестиваль, тоже переживавший в начале 1970-х революционный бум. Успех укрепил их веру в свои силы и в правильности выбора пути. И уже ничто – отсутствие денег, труппы и помещения – не могло свернуть их с курса. Забросив все дела, погрузив весь нехитрый скарб в маленький домик на колесах, Тьере и Чаплин вместе с народившимися детьми отправились в волшебное путешествие. Сегодня они называют свой проект «Невидимый цирк» (Le Cirque Invisible), но по сути – это продолжение все того же представления 1971 года. Жан-Батист Тьере вообще хотел всю жизнь играть только один спектакль, наполняя его новыми трюками, доводя до совершенства, которому нет предела. И в сущности, ему это удалось.

Фокусы Жан-Батиста и трюки Виктории

В этом году цирку Тьере – Чаплин исполняется сорок лет. За эти годы они объездили едва ли не весь мир, побывав на множестве фестивалей. И их малобюджетный проект успешно живет, работает и путешествует по странам и континентам.

Жан-Батист Тьере, великан с седой гривой кудрявых волос, – в душе настоящий волшебник, маг и гипнотизер. Вот он выходит с горящей свечкой, любуется ею, вдруг откусывает от нее кусок,  начинает жевать – и у него в животе зажигается огонек. Его номера длятся секунды, не больше.

В чем магия этих трюков? В том, что элементы цирка, танца, пантомимы, клоунады, волшебства здесь живут и складываются в единое целое, создавая изумительные мини-спектакли. Композиция постановок – чередование коротких этюдов, зарисовок, сцен. Местами – грустных, местами – веселых, но всегда – невыразимо поэтичных и живописных. В них необязательно есть логическая связь – но обязательно присутствует внутреннее оправдание, а каждый миг настолько совершенен, что становится неважным, как сцеплены эпизоды.

В свои немолодые годы Виктория Чаплин ходит по канату, кокетливо зацепившись за него ножкой, висит вниз головой, залезает в крохотный ящик и каким-то невероятным образом складывается в нем. Ее большие, распахнутые глаза говорят вместо слов. Многочисленные костюмы, которые Виктория меняет с невиданной скоростью, мгновенно превращают ее в диковинных чудовищ, передвигающихся то прыжками, то по-кошачьи.

Мечты и сны детей

Если вам удастся – начните знакомство с династией Тьере – Чаплин по старшинству: сначала «Невидимый цирк» родителей, потом шоу детей. Хотя все спектакли – «Симфония майского жука» (La Symphonie du Hanneton), «Оратория Аурелии» (L’Oratorio d’Aurelia) или «До свиданья, зонтик» (Au Revoir Parapluie) – связаны одной идеей и замыслом. Кстати, целым семейством они выступали два года назад на Чеховском фестивале в Москве, продемонстрировав, на чем держится связь поколений и как бережно и одухотворенно отцы и дети обмениваются своими талантами друг с другом. Здесь кроется идея и вера в то, что человек безграничен в своем совершенствовании.

Джеймс Тьере недаром любит повторять: «Если вы рождены в воде и живете в воде, вы – рыба. Я родился в цирке. Поэтому я – циркач». С раннего детства Джеймс и Аурелия участвовали в родительских постановках, бродячими артистами путешествовали по городам, показывали фокусы, занимались акробатикой и танцами, пели, играли на органе и скрипке. Можно уверенно сказать: лет с пяти они уже были и актерами, и режиссерами, и авторами трюков. Дети звонили в колокольчики, высовывались у папы из кармана, прятались в складках маминого платья, имитировали голоса животных.

У Жан-Батиста был коронный номер. Он выходил с двумя огромными чемоданами. В одном сидел Джеймс, в другом – Аурелия. Отец ставил свою ношу на пол, вытирал пот, а чемоданы медленно уползали за кулисы. Простота и изящество трюка, как бы сотворенного на наших глазах, стали главной идеей нового цирка.

Говорят, что природа на детях отдыхает. Но, глядя на Викторию, дочь Чарли Чаплина, его внуков Аурелию и Джеймса, понимаешь, насколько ярко могут расцвести гены великих в потомках. Ведь фокусы Чаплина – те же трюки из арсенала бродячего цирка, только переложенные на язык кино. Именно с их помощью он сумел пересказать вечную историю маленького человека, живущего в чужом и безжалостном мире. Для Виктории, Джеймса и Аурелии висеть вниз головой и передвигаться по сцене, делая сальто вперед, столь же естественно, как для нас спать лежа, а есть – сидя. Может быть, они не наделены талантами трагиков и актеров драмы, но их трюкачеству, пластике, грации, фантазии и художественному вкусу позавидовали бы многие.

В тени деда

Нельзя сказать, что дети не пробовали себя в других профессиях. Джеймс работал в труппе знаменитого миланского театра Piccolo, учился в Гарварде, снимался в «Книгах Просперо» Питера Гринуэя (Ариэль), в «Вателе» Ролана Жоффе (герцог де Лонгевиль), участвовал в спектаклях Роберта Уилсона. Когда умер его великий дед, Джеймсу было всего три года. До 25 лет он самозабвенно увлекался акробатикой и никогда не отрывался от семейного дела. Возмужав и созрев, оказался достойным продолжателем фамильных традиций. В 2006-м организовал труппу La Compagnie du Hanneton. И с первым же спектаклем «Симфония майского жука» завоевал премию «Мольер», самую престижную театральную награду Франции, сразу в четырех номинациях: «Лучший дебют», «Лучший режиссер», «Лучшая постановка, осуществленная на бюджетные средства» и «Лучшие костюмы» (их придумала мама Виктория). После «Симфонии майского жука» Тьере поставил «Сияющую пропасть» (La Veillée des Abysses). С ней в 2005-м он гастролировал на сцене Шекспировского театра в программе «Мировая сцена». Постановка 2007 года «До свиданья, зонтик» – фантастическая и нежная сказка, объездившая мир. В 2009-м она побывала и в Москве. Этот спектакль похож на этюд с импровизациями. В нем, как отмечают критики, Джеймс сумел внушить зрителю, что театральное действо рождается прямо сейчас, на его глазах.

Во всех его спектаклях видна неуемная сила воображения. А в некоторых репризах, которые как бы случайно рождаются на сцене, чтобы заполнить паузу, Тьере-младший поразительным образом превращается в своего великого деда. Кстати, из всех внуков именно Джеймс похож на Чарли Чаплина больше всего, своей пластикой и той страстью, с которой он, например, взбирается на самый верх веревочного дерева, преследуя ловкую акробатку. Когда же он принимается аккомпанировать оперной певице, стуча по клавишам печатной машинки, на память приходит знаменитый танец Чаплина с пирожками из «Золотой лихорадки». Ему достаточно просто замереть на сцене, потом сделать всего-то два-три движения – и тотчас рождается какой-нибудь из великих чаплинских эпизодов. Кажется, будто мы на волшебном сеансе и дух великого клоуна посылает нам свой привет.

От Аурелии к звездам

Спектакль «Оратория Аурелии» создан специально для дочери ее мамой. Эта работа постоянно странствует по миру, и ее можно застать в Нью-Йорке, Париже, Кембридже, Лондоне, в зависимости от времени года.

В спектакле Аурелия играет саму себя. Здесь все наоборот: предметы, брошенные в одну кулису, вылетают из другой, цветы стоят в вазе бутонами вниз, а развешенное сушиться белье поливают водой. Акробат, будто бы взбираясь по канату, ползет к земле. А пальто вступает в схватку с человеком и побеждает его. Человеческая тень выходит на сцену и «отбрасывает» на пол своего хозяина. А появившаяся на мгновение кукла уничтожает кукловода и волочет к кулисе его бездыханное тело. Одним словом, мир в спектакле «Оратория Аурелии», а также в других постановках семейства устроен примерно так, как в похождениях кэрролловской Алисы – или как в наших детских снах и грезах.

Фантазия и родителей и детей неисчерпаема, их трюки просты и виртуозны, загадки всегда находят свое разрешение, а неожиданности подстерегают зрителей повсюду и увлекают за собой. О чем повествуют эти странные сюрреалистические истории? Наверное, обо всем том, что невозможно пересказать словами.

Темы рождения и смерти, одиночества и рока бродят в этих спектаклях всегда рядом. Точно так же, как в фильмах деда. Это, кстати, одна из особенностей «нового цирка»: он никогда не бывает беззаботным. Он фиксирует трагический опыт ХХ века, превратившего человека из созидателя в прожигателя собственной жизни. А когда в финале спектакля «Оратория Аурелии» сквозь живот героини, как через туннель, по круговым рельсам катится игрушечный поезд с огоньками – испытываешь прилив щемящей грусти и радости, точь-в-точь как от встречи с чаплинскими героями.

Сегодня эти артисты умудряются все время находить новые выразительные средства и выдумывать новые театральные миры из ничего. Развлекая нас, они словно грезят о тех далеких временах, когда циркач был подлинным властелином вещей, рассказчик не терял нить истории, а маленький человек в котелке избегал грозящих отовсюду опасностей. Любая часть тела, любой предмет способны в их руках на мгновенные трансформации. Каждый устойчивый шаг превращается в прыжок, пучок веревки – в ствол дерева, населенный руками и ногами гуттаперчевых гимнасток. Это искусство как никакое другое «близко народу». И невольно понимаешь: это как раз то единственное, что, возможно, спасет сегодняшний театр, а вместе с ним и наш безумный мир.