«Мрачные тени» Тима Бертона – недавняя премьера самого последовательного в жанре готики режиссера. Для нас это самый подходящий повод вспомнить и поговорить о том, что же такое готическое кино. Объективно говоря, Тим Бертон – фигура наиболее готическая, его фильмы лидируют по количеству просмотров и кассовым сборам. Достаточно перечислить: «Бэтмен», «Бэтмен возвращается», «Сонная лощина», «Эдвард Руки-ножницы», «Битлджус» и даже мульт­фильм «Кошмар перед Рождеством». И очередная вампирская сказка, без сомнения, окажется в их числе.

Новый фильм режиссера – адаптация сериала, который в 1966 году был невероятно популярен в Америке и даже побил рекорд мыльных опер. Однако Бертон, растерявший в пос­ледние годы свое фирменное оба­яние в компьютерных аттракционах, не заблудился в тени славы героев детства и снова оказался на высоте. «Мрачные тени» доказывают, что являются работой вполне готического размаха и нынешние сборы в кинотеатрах для них – совсем не предел.

Известно, что детство и взросление Тима Бертона были весьма заурядными. Да и сам он человек вполне уравновешенный. В конце концов, мы все любили в детстве ходить в кино, играть в привидения, рисовать страшилки и сочинять небылицы. Ничего противоестественного. Гораздо необычнее – сохранить желание делать все это, когда становишься старше. В случае с Бертоном готическое воспитание в городке Бербанк началось не просто с рисунков, а с мрачной детской комнаты, окно в которой родители почему-то заложили кирпичом.

Безграничность средних веков и пределы новых

Без готического кино мы не представляем себе культуру новых времен. Нужны ли нам фильмы, где наши страхи и комплексы обретут свои крепости, – вопрос решенный хотя бы Фрэнсисом Копполой и его «“Дракулой” Брэма Стокера». Но готическая тема, конечно же, гораздо старше и Копполы, и даже Фридриха Мурнау, да и… самого кинематографа.

Готическое кино – лишь ветвь того пышного древа средневековой эстетики и морали. Оно растет в поле генетической памяти поколений как минимум четырех веков, сбрасывая, словно листья с ветвей, старые мифы и обрастая новыми. У готики нет временных рамок. Она устремлена ввысь, как шпили башен средневековых соборов.

Вспомним наши первые впечатления от прочтения «Вия» Николая Гоголя или «Дракулы» Брэма Стокера. Ужас и вампиры там не главное. В натуральных кошмарах нет полета Средневековья. Готика – это не вампирская клюква, а строгая концепция, которая входит в общую эстетическую модель, называемую готической культурой.

В свою очередь, без сверхъестественных существ – вампиров, оборотней и приведений – это будет уже не готика. Хотя и тут есть нюансы. Главные герои готических картин, в отличие, например, от персонажей фильмов ужасов, к встречам с вампирами относятся спокойно. Влекомые страшной тайной, невинные девушки входят в средневековый замок своих дальних родственников и никогда не оглядываются назад. А те, кто не может выдержать мистического напряжения, – погибают. Как, например, строители из «Мистических теней» Тима Бертона, что раскапывают гроб с замурованным в нем вампиром.

Но главные характеристики готической эстетики таковы: во-первых, в ее историях всегда присутствуют древние замки, склепы и развалины – как свое­образный занавес рока. Во-вторых, среди героев обязательно должен быть злодей, одержимый соответствующим деянием. Все остальное – варианты из коллекции сочинителя.

В 1970-х готика стала символом молодежной субкультуры – способом общения юных разочаровавшихся мечтателей с окружающим их миром. Огромную роль здесь, конечно же, сыграла готическая рок-культура, которая помогла объединиться отверженным панкам, чужакам и маргиналам. В тот период это движение было скорее «готским», то есть «варварским», а не «готическим», но два значения быстро слились.

Английские корни и европейские фобии

Британские острова – колыбель готического романа. Он родился здесь, сформировался и расцвел в XVIII веке как протест против экспансии Просвещения, оказав сильнейшее влияние на всю английскую литературу.

Первое имя в словаре гота – Гораций Уолпол и его роман «Замок Отранто». Действие происходит в эпоху Крестовых походов. Именно Уолпол обозначил, что в настоящем готичес­ком романе должна быть сверхзадача. Например, такая: от рокового возмездия, падающего на потомков с неба за грехи и преступления предков, никогда никому не уйти.

Во второй половине века младшая современница Уолпола Анна Рэдклифф подхватила мистическое знамя готики. Она и поныне считается самым известным готическим романистом, автором романов «напряжения и необъяснимой тревоги». Анна виртуозно возбуждала гнетущее настроение, тихий ужас и ожидание сверхъес­тественного – при этом никаких вампиров и вурдалаков и близко в ее произведениях не было. Все странности имели реальное происхождение. Рэдклифф оказала сильнейшее влияние на поэзию Китса, Колриджа, Байрона, а также творчество Вальтера Скотта, Чарльза Диккенса, сестер Бронте и даже Оскара Уайльда.

Другая впечатлительная леди – Мэри Шелли, жена поэта Перси Шелли. Как-то, путешествуя в компании мужа и лорда Байрона по Швейцарии и Савойе, она дала обещание придумать рассказ на тему сверхъ­естественного. И вот ей явился во сне «бледный ученый, последователь оккультных наук, склонившийся над существом, которое он собирал воедино». Так появился роман «Франкенштейн, или Современный Прометей».

Но и это было не все. Целая плеяда писателей отметилась в готическом жанре – под его влияние попали прежде всего английские романисты: Диккенс с «Тайной Эдвина Друда», Стивенсон с «Доктором Джекиллом и мистером Хайдом». А еще – Шеридан, Ле Фаню, Рейнольдс, поэты Озерной школы. В русской классике тоже есть шедевры из коллекции всемирной готики. Например, драма Пушкина «Пир во время чумы», фантасмагорические повести Гоголя – «Вий» и «Страшная месть».

Между «Дракулой» и Эдгаром По

Впрочем, для кинематографа в целом и эстетики Тима Бертона в частности хватило бы только двух литературных имен – Эдгара По и Брэма Стокера. Фактически с короткометражки «Винсент», которую когда-то Бертон снял на пике своих сложных отношений со студией Disney, где числился в штате, и началась история его застенчивых, одиноких, мучимых страданиями и непониманием готических персонажей. На самом деле «Винсент» – интерпретация рассказа обожаемого им Эдгара По.

В чем-то По – альтер эго Бертона. А также его экранного двойника – Джонни Дэппа. Таков, например, Суини Тодд – демон-парикмахер с Флит-стрит, да и вампир Барнабас Коллинз из «Мрачных теней», предстающий перед зрителями в невероятно инфернальном гриме.

Еще один образец для любого готического режиссера, который Бертон также не обошел вниманием, – «Дракула» Брэма Стокера, где наиболее четко и детально описана жизнь вампиров. Этот писатель первым утвердил вампирское влияние на готические романы, а его произведение послужило толчком для целой эпопеи фильмов о Короле ночи. Самым первым фильмом, где появились вампиры, оборотни и замки, стала картина 1922 года «Носферату. Симфония ужаса», снятая Фридрихом Мурнау. Правда, вдова Стокера Флоренс быстро разглядела в переименованных героях персонажей романа мужа и обвинила киностудию в плагиате и нарушении авторских прав. Мадам Стокер выиграла судебный процесс. Копии фильма были уничтожены, однако в 1930-х появились пиратские версии, которые и принесли Мурнау всемирную славу. Киноманы вспомнят еще и 1931 год и фильм «Дракула» с великолепным Белой Лугоши в главной роли. Так ковалась эстетика готического кино.

Вторая жизнь «Ворона» и задания на завтра

Именно «Дракула» Белы Лугоши считается классическим образом главного вурдалака. Но, пожалуй, самым культовым надо признать почти неизвестного Брэндона Ли – сына Брюса Ли, 28-летнего парня, погибшего на съемках не менее культового фильма «Ворон».

В 1993 году во время работы над одной из сцен, в день своего рождения, актер был ранен из револьвера 44-го калибра. Члены съемочной группы попросту не заметили застрявшую в стволе заглушку. Вылетев из ствола напарника, она пронзила позвоночник Брэндона, что вызвало обширную кровопотерю. Спустя 12 часов актер скончался в больнице.

После столь трагической гибели исполнителя главной роли продюсеры переписали сценарий, смес­тили акценты в фабуле и диалоги в пользу второстепенных персонажей. По сути, сделали невозможное: сочинили другой фильм на один и тот же сюжет. И в мае 1994-го картина вышла на экраны, оказав­шись удивительно успешной. Имя малоизвестного на тот момент актера стало еще одним символом готики, незыблемым в среде готической культуры. Так началась вторая жизнь Брэндона Ли, продолжающа­яся до сих пор.

Вот основные ориентиры в богатом мире готики. Даже знакомство с этим скромным багажом не отвечает на вопрос: надо ли особенно готовиться к восприятию готического кино или нет? Кому-то в жизни не хватает вопросов и ответов на потусторонние темы. Другим они и вовсе не нужны. В чем прелесть упоения готикой, а в чем разочарование – каждый решает сам. Но покуда стоят древние руины, пока бродят по дорогам понурые готы, пока снимает свои фильмы Тим Бертон – ощущение связи с чем-то необъяснимым, но таким необходимым для душевного равновесия, рождается вновь и вновь. А значит, нужна и готика в целом, и ее рыцари – музыканты, писатели, поэты, художники, кинорежиссеры со своими мирами и планетами, куда переселяются иногда наши фобии и кошмары, оставляя нас в покое и просветлении.