Уже через несколько дней после открытия выставки Капура в Версале самая скандальная его инсталляция была подвергнута нападению: неизвестные забрызгали желтой краской работу Dirty Corner («Грязный угол»), прозванную с подачи самого автора «королевской вагиной» за воронкообразную форму и ржавую поверхность. Столь неблагожелательное отношение к предмету своего искусства сильно раздосадовало художника, обвинившего французов в политической нетерпимости. Но, пожалуй, мэтр здесь явно погорячился и может скорее радоваться случившемуся, чем печалиться по столь незначительному поводу.

Конечно, с одной стороны, налицо явный акт агрессии, и негативная реакция создателя Dirty Corner вполне понятна с человеческой точки зрения. Но Капур как художник явно добился своего: надругательство над «вагиной» и есть то самое небезразличное отношение, которого он всегда пытается добиться от зрителя, не позволяя ему чистой созерцательности. Капур не скрывает, что многие его работы – перформансы по сути, которые должны пройти процесс становления прямо на глазах тех, кто их рассматривает. Вот «вагина» и достигла этого самого становления – измазанная вандалами, она окончательно превратилась в «Грязный угол». Разбрызгивание краски из баллончика, безусловно, стало результатом переживания встречи с этой скульптурой. И то, что это переживание вылилось в физическое действо, говорит о силе эмоций. Так что здесь может не нравиться автору?

Королевство кривых зеркал

Гигантская «вагина» 60 метров в длину и 10 метров в высоту, сделанная из ржавой стали, возлегает как раз посредине Королевской аллеи – так называемого Зеленого ковра – идеально подстриженного газона, расстилающегося от фонтана Латоны до фонтана Аполлона, то есть в самом сердце безупречного пространства Андре Ленотра. К этому гению мировой ландшафтной архитектуры у Капура особое отношение – они родились в один день – 12 марта, правда, с разницей в 341 год. С Ленотром, а также со всей картиной мира королевского абсолютизма с его культом тотальной упорядоченности всех проявлений жизни – от бытовых нужд человека до неуемной фертильности природы – Капур и ведет свою полемику.

Сначала зрителю предлагается посмотреть на Версаль в зеркало. Вогнутая зеркальная инсталляция C-Curve («Кривая формы С»), созданная еще в 2007-м и до сих пор являющаяся одной из самых известных работ Капура, установлена перед дворцом, параллельно Зеркальной галерее, главному символу версальской роскоши, и становится его своеобразным альтер эго. Там и здесь зрители растворяются в зеркальной поверхности с той только разницей, что C-Curve за счет изгибов формы отражает реальность вверх ногами. Когда наталкиваешься на эту растворяющуюся в пейзаже кривую стену, извергающую на тебя безупречный мир Ленотра в перевернутом, искаженном виде, голова в буквальном смысле идет кругом.

Эффект головокружения вызывает и другая инсталляция – Sky Mirror («Зеркало в небо») 2013 года – 11-метровый зеркальный диск, отражающий небеса. Капур водрузил его на главной террасе парка, откуда открывается панорамный вид на Королевскую аллею и Большой канал. Так на этой идеальной перспективе, где природа полностью приручена и проклассифицирована, появляется заплатка – почти око Саурона, гигантский иллюминатор в иной мир, где уже нет никакой упорядоченности и рациональной структуры. «Зеркало в небо» постоянно меняет свой вид – проплывают облака, солнце то желтеет, то багровеет, что отражается на его огромной поверхности. Проецируя это на ленотровский пейзаж, «заплатка» привносит в него хаос, нестабильную подвижность, одну из главных тем в творчестве Капура. Этот индус вообще не любит застывшие формы, считая, что материя находится в постоянном процессе, стремится к выворачиванию и изобличению своей внутренности. Отстроив в Лондоне к Олимпийским играм 2012 года гигантскую стальную башню ArcelorMittal Orbit, он умудрился визуально лишить стабильности даже этот по всем признакам и предназначению архитектурный объект – Капур сделал башню асимметричной, без центровки и четкой вертикали, добившись визуального эффекта постоянного вращения.

Но Капур не только любит визуально «раскачивать» объект, лишая материальной устойчивости (которая, по его мнению, всего лишь иллюзия), но также интересуется темой его полного отсутствия. Он не скрывает, что долгие годы был увлечен идеей современной физики о существовании Вселенной без объектов. Отсюда и любовь индуса к зеркалам, где все вещное, физическое дематериализуется. Вогнутые зеркала Капура не просто отражают реальность, искажая и преломляя ее, они создают новые миры. В детстве каждый из нас видел «нового себя» в «Комнате смеха» и, возможно, помнит ощущения – смешно и немножко тревожно: Ты не есть Ты, отражение не тождественно оригиналу.

Зеркальный лабиринт популярного аттракциона обязан своим происхождением как раз Зеркальной галереи Версальского дворца, до сих пор ошеломляющей своей великолепием. Людовик XIV любил прогуливаться по ней в одиночестве – 73 шага туда и 73 шага обратно, любуясь на себя в 306 зеркал. Но отражаясь в них, он не только бесконечно самовоспроизводился (а это дело монарх любил, учитывая количество собственных изображений, которым он украсил Версаль), но и дематериализовался. Как дематериализовалась с началом Французской революции вся его абсолютная, упорядоченная монархия. Помешанный на идее собственного величия «король-солнце» превратился в миф, и этот миф получился совсем не тождественным оригиналу – историки уже не уверены в величии блистательного монарха, подсчитывая, какой урон он нанес стране балами и войнами, сам Людовик стал героем массовой культуры, а Версаль – огромным туристическим аттракционом, парком развлечений и отдыха. Теперь, благодаря зеркальным инсталляциям Капура, в нем есть даже своя «Комната смеха». Правда, безупречный ландшафт Андре Ленотра, отражающийся в кривых зеркалах, больше пробуждает взволнованность, чем смех – не слишком весело сознавать, как иллюзорен возводимый нами идеальный порядок.

Диалоги с вагиной

Но в капуровском Версале нам приготовлена не только легкая взволнованность, но и самый настоящий страх. Его вызывают две инсталляции – Dirty Corner (2011–2015) и Descension («Нисхождение», 2014).

«Королевской вагиной» свой «Грязный угол» первым назвал сам Капур, отсылая к не любимой французами австриячке Марии-Антуанетте (той, что предлагала крестьянам есть пирожные, если у них нет денег на хлеб), радостно отправленной на гильотину при первой возможности. 60-метровая «Вагина», олицетворяющая либо последнюю королеву Франции, либо в принципе все женские претензии на доминирование, постоянно сотрясавшие Версаль, вносит в стройный ленотровский пейзаж полный бардак – ржавая, окруженная камнями-валунами, хаотично разбросанными на идеальном газоне Королевской аллеи, словно после землетрясения. Воронкообразная конструкция этой скульптуры – очень важная для Капура форма. Все, что может затянуть, увлечь в небытие – воронка, вогнутая поверхность, черная дыра, – является для него таким же сквозным мотивом, как зеркала. Капура называют «мастером пустоты» – так виртуозно он умеет обрушивать на зрителя ощущение зияющей пропасти. «Вагина» в Версале пугает именно этим – посреди предельной организованности ленотровского парка вдруг появляется гигантский вход в Никуда, проход в Пустоту, по которому эта Пустота может и низвергнуться на упорядоченный мир вокруг. Попытаться замуровать его желтой краской, как сделали вандалы, – пожалуй, вполне естественная защитная реакция.

Заглянуть в небытие непосредственно позволяет инсталляция «Нисхождение», размещенная у Фонтана Аполлона. Это круглый бассейн, в котором при помощи электродвигателя грязноватая вода приводится в непрерывное движение, – так получается бездонная черная дыра, оторваться от лицезрения которой не так-то просто. Конечно, ее местоположение также символично – по соседству с черной дырой колесницей управляет Аполлон, бог Солнца, покровитель муз, олицетворение Рацио и альтер эго Людовика XIV. Ему Капур и противопоставил свой хаотичный грязный водоворот, способный в одночасье поглотить всю красоту и рациональность.

Если вагинообразный Dirty Corner – это Начало, гигантское женское лоно, способное как затянуть, так и извергнуть нечто новое, то «Нисхождение» – однозначно Конец, бесконечная тьма, в которую каждый из нас неизбежно однажды провалится. Это и есть те самые Эрос и Танатос, находящиеся по разные стороны принципа удовольствия, – Капур не скрывает, что Фрейд наряду с Жаком Лаканом являются концептуальными источниками его визуальных размышлений. По мнению художника, искусство вообще обладает тем же эффектом, что и психоанализ, – оно позволяет заглянуть по ту сторону самого себя, увидеть зияющую пустоту внутри собственного сознания. При этом абстрактное искусство обладает более выдающимся психоаналитическим воздействием, чем классическое, так как лишь поднимает вопросы и намечает проблемы, не предлагая ответов и побуждая таким образом зрителей на самостоятельные поиски смыслов.

Пожалуй, одна из самых психоаналитических работ Капура – «Левиафан», сконструированный в 2011-м для фестиваля Monumenta, ежегодно проводящегося в парижском Гран-Пале, когда одному художнику позволяется на свой вкус заполнить его центральное пространство со знаменитым стеклянным куполом высотой в 35 метров. И Капур поместил туда чрево почти в буквальном смысле этого слова. Переступая порог Гран-пале через специально построенный черный турникет, зрители оказывались не перед «Левиафаном», не лицом к лицу с монстром, как наверняка ожидали, а внутри него – в утробе надувного шара со щупальцами-коридорами. И по сути, это напоминало попадание в другой мир, иное измерение, когда не знаешь, что делать, куда идти и как реагировать. Внутри монстра не было ничего – ни границ, ни перспективы, только обволакивающая туманная атмосфера, невнятное красное сияние, простирающееся навстречу. Загробный мир, самое настоящее небытие или материнское чрево. Удивительно, но чуть погодя беспомощность и растерянность сменялись чувством нежности – прорезиненная кожа монстра не только поглощала, но и заботливо обволакивала тех, кто находился внутри. Так, наверное, чувствовали мы себя в нашей дородовой жизни, внутри материнской утробы. Как знать, быть может, и «королевскую вагину» в итоге нежно возлюбили те, кто грубо над ней надругался?

Нутро лабиринта

В Версале Капур выставил только одну инсталляцию, куда, как в случае с «Левиафаном», можно попасть внутрь, – это Sectional Body preparing for Monadic Singularity («Отделенное тело, подготовленное к одновалентному своеобразию»), сконструированное специально к выставке. «Тело» стоит в стороне от Королевской аллеи и Большого канала, спрятанное в боскете Звезды (Bosquet de l’Etoile).

Многочисленные боскеты – одна из главных особенностей Версальского парка, очень важный элемент в упорядоченном мире Ленотра. Это искусственные рощи, организованные иногда в зеленые лабиринты, которые при «короле-солнце» и его наследниках использовались как «кабинеты» для проведения концертов и представлений на открытом воздухе. Деревья в боскетах подвергаются жесточайшему контролю: они высаживаются правильными рядами, на близком расстоянии друг от друга, и укрепляются изгородями-лекалами, чтобы однажды утвержденная природная форма оставалась неизменной.

Посередине боскета Звезды Капур и водрузил свой гигантский красный куб размером с дом с впадинами-воронками на фасаде, грозящимися засосать все вокруг. Входя в него, ты словно попадаешь в человеческое тело: внутри куба трубчатые мосты-перекладины, закрученные в лабиринт и похожие на кровавые вены-артерии. Так посреди четкой геометрии Ленотра вырастает кровавое месиво, заключенное в жесткую кубическую форму.

Контрольный выстрел в голову

Насыщенный красный, в который окрашен Sectional Body, – любимый цвет Капура. Грязновато-кровавым были и его «Левиафан», и гигантский «Марсий», еще одно чудовище, созданное в 2002-м для лондонской галереи Tate Modern, и даже башня ArcelorMittal Orbit. «Красный – это, конечно, цвет нашего тела изнутри. Цвет крови», – говорит Капур, объясняя, почему он отдает ему предпочтение.

Метафорой крови служит и красный воск, который изрыгает пушка в инсталляции «Стрельба в угол» (Shooting in the Corner, 2008–2009), также ставшая участницей версальской выставки. Ее расположили не в саду, а в Зале для игры в мяч, куда в обычное время туристы почти не заходят, и Капур, таким образом, возвращает это пространство к жизни. Пушка стоит посреди комнаты и беспрестанно палит в белый угол кроваво-красными ядрами из воска, вызывающими ассоциации с человеческими органами. Устремленное к цели дуло пушки визуально противостоит мраморной статуе с вздыбленной вверх рукой. Статуя – это Жан-Сильван Байи, первый президент Учредительного собрания. 20 июня 1789 года в Зале для игры в мяч его члены позволили себе первое публичное неповиновение королевской власти, поклявшись не расходиться до тех пор, пока Франция не получит конституцию. Среди собравшихся тогда был и профессор анатомии Жозеф-Игнас Гильотен, уже через пару лет его имя станет известно всей Франции: почтенный ученый, друг Робеспьера и Марата, будучи ярым противником смертной казни, предложит использовать самый гуманный способ ее осуществления – машину для обезглавливания, названную в итоге его именем. Так отсечение головы, поставленное благодаря гильотине на поток, сделает возможным массовый террор 1793–1794 года.

Объясняя смысл своей пушки, Капур иногда говорит, что эта метафора модернистского искусства, где художественные полотна можно создавать путем раскидывания краски по холсту. Но в контексте Версаля и особенно Зала для игры в мяч пушка становится «просто пушкой» (как сказал однажды Фрейд про свою сигару). Со времен Марселя Дюшана и его писсуара, Рене Магритта и его картины с трубкой, на которой написано «Это не трубка», контекст стал главным определителем смыслов в contemporary art. И версальская выставка Капура впечатляет именно этим – поместив свои инсталляции в версальский контекст, художник наделяет их иным смыслом, на свой манер пересказывает историю французского абсолютизма и низвергнувшей его революции. При этом на время проведения экспозиции Версаль также меняется – из парка развлечений и отдыха для туристов он вновь превращается в место политической силы, точку отсчета современного европейского демократизма.