Первый вопрос очевиден и незатейлив: почему вы выбрали именно маримбу?

Я услышал записи Кейко Абе. Но тогда в школе мы и мечтать не могли о маримбе, притом что я учился в очень хорошей екатеринбургской спецшколе. Мой педагог потчевал меня всевозможными записями, которые он умудрялся где-то находить и переписывать с кассет. Вроде в то время ничего не было, но я вспоминаю, что у меня имелось почти все: альбомы Диззи Гиллеспи, Майлза Дэвиса, Deep Purple, Led Zeppelin.

С детства я всегда слушал лучших барабанщиков. Многое, конечно, зависит от педагога. Если вы занимаетесь у хорошего – это около 80 процентов успеха, я считаю. И вот так ко мне попала кассета японской маримбафонистки и композитора Кейко Абе, хотя европейскому уху сложно воспринимать восточную музыку, она по своим импровизационным канонам совсем другая. И я, честно говоря, тоже сначала ее не понимал, но в самом звучании было что-то такое, что зацепило и в итоге предопределило мою музыкальную карьеру.

Произведения каких современных композиторов вам нравится исполнять?

Таких композиторов много. Люблю играть то, что играл еще в детстве, – пьесы Кейко Абе, нравится делать переложения Баха и виолончельные сюиты, мне интересен Стив Райх для маримбы. Из россиян могу назвать молодого композитора Григория Смирнова, он сам из Новосибирска, получил специальную стипендию и сейчас оканчивает Джульярдскую школу музыки. Права на его сочинения купило швейцарское издательство Svitzer, так что теперь все, что пишет Смирнов, они сразу же публикуют. Он абсолютно неизвестен в России, но его музыка мне очень близка, и я стараюсь ее пропагандировать.

С кем из известных маримбафонистов вы сотрудничаете?

Со многими, например с Кейко Абе, Фрицем Хаузером – правда, он больше ударник, чем маримбафонист, Мартой Климасарой. Подозреваю, что эти имена известны узкому кругу любителей и поклонников музыки, но, поверьте, это знаковые фигуры современности.

Насколько ваше участие в спектаклях «Электра», «Марат и маркиз де Сад» ­Театра на Таганке, а также музыкальное представление «Путешествие в ритм» популяризирует маримбу среди московской публики?

Я надеюсь, что все прежде всего популяризирует музыку, которую мы играем. А в случае с маримбой, мне кажется, уже существует большой эффект узнаваемости. Ведь ударные, в том числе и маримба, были первыми музыкальными инструментами в истории человечества, их древние ритмы, насыщенные первобытной энергетикой, тесно связаны с современной музыкой. Я убежден, что на генном уровне в нас заложены универсальные ритмические коды, поэтому когда звучат ударные, люди начинают танцевать. За все время своего существования маримба практически не изменилась. Да, теперь есть легкий стенд, резонаторы из специального сплава, но основа осталась абсолютно та же самая – дерево. И звучит, по существу, все равно дерево, которое вырастает из земли, получается такой природный продукт. Маримбу сложно записать хорошо, это инструмент для классических живых концертов, и, мне кажется, этим он особенно подкупает. Даже когда ее подзвучивает очень хороший звукорежиссер, маримба теряет процентов тридцать своего звучания.

В современном мегаполисе человеку не хватает естественных звуков. Нас окружает музыка в формате МР3, звуки, которые мы слушаем, в основном семплированы. Почему нам так хорошо в лесу? Потому что там мы слышим звуки природы. И в этом плане маримба обладает особой притягательностью, это как бы возвращение к забытым истокам. Я считаю, что чем больше будут развиваться технологии, тем более востребованы окажутся музыканты, играющие вживую. Поэтому такой популярностью сейчас пользуются ансамбли аутентичной музыки: это же совсем иная атмосфера, барокко или тот же самый Бах – это все не громко, это камерная акустика – так у людей формируется другой взгляд на музыку.

На ваши концерты ходит молодежь, или это зрители разных возрастов?

Обычно я особо не вглядываюсь в зал. Но когда общаюсь со слушателями, делюсь своими знаниями, то вижу в основном молодую публику. Знаю, что когда мы играем в консерватории или филармонии, часто приходят меломаны, у которых 15–20 абонементов на каждый год, они регулярно следят за музыкальной жизнью, внимательно читают, ищут для себя что-то новое. Конечно, бывают на наших концертах и наряженные бабули, которые еще ходили на Рихтера и Светланова, у них осталась эта привычка познавать и интересоваться тем, что происходит. Так что совершенно очевидно: каждый найдет для себя что-то интересное в звуках маримбы.

Нынешний музыкальный сезон для вас уже завершился, что вы планируете подготовить к новому?

В камерном зале Московской филар­монии будет продолжаться наш або­немент, у которого останется все тот же номер 168. В этом году мы решили назвать его «Путешествие в ритм», это будет цикл из трех концертов. Первый называется «Из глубины веков»: вместе со своим другом Владом Окуневым я сыграю очень древнюю африканскую и азиатскую музыку. При этом Окунев исполнит ее на древнем инструменте – дафе. В общем, это продолжение нашей этнической темы.

Второй наш концерт мы посвятим музыке барокко. Я исполню сольно на маримбе сочинения, написанные для лютни, виолы, гамбы и клавесина, в своем переложении. Кроме того, с клавесином и с лютней также сыграю свои переложения, какие – точно пока не знаю, но в программу обязательно войдет Джон Доуленд, гений лютневой музыки XVI века, абсолютно точно будет Бах и еще, думаю, что-то из французской музыки. Уверен, получится интересный эксперимент: любопытно послушать, как зазвучат в ансамбле клавесин, лютня и маримба в таких барочных кружевах.

А тема третьего нашего концерта – уже музыка ХХ века. Там я сыграю немного из «Истории солдата» Стравинского, исполню некоторые части концерта Мийо для маримбы с оркестром. Там же, в Московской филармонии, состоится концерт для детей. Мы познакомим самых маленьких слушателей с маримбой и некоторыми ударными. Вести его будет Артем Варгафтик. Также в следующем сезоне я продолжу играть в Театре на Таганке, там, где и зародился наш проект «Путешествие в ритм». А еще в сентябре планирую принять участие в международных музыкальных фестивалях в Германии.