Удивительное дело: готовясь к интервью, я узнал, что у вас есть тезка – Феликс Баумгартнер – экстремал-скайдайвер. Вы знакомы? Можете провести параллель между вашими занятиями: сумасшедшими часами и сумасшедшими прыжками?

Да-да, австрийский экстремал, я знаю о нем, но лично не знаком – никогда не встречались. Наверное, нас действительно объединяет то, что мы делаем неординарные вещи. Была мысль, не скрою, выйти на него и предложить какой-нибудь совместный проект. Насколько я знаю, он сотрудничает с Zenith. Вполне вероятно, что в итоге мы что-нибудь сделаем совместно.

Вы – сын и внук часовщика. То есть часовщик в третьем поколении. Не встреть вы Мартина Фрая с его неординарным взглядом, чем в итоге могли бы заниматься: реставрировали старинные модели как независимый специалист или работали на большую марку?

Мой отец был реставратором, дедушка же трудился на IWC. Так вот, отец не любил наручные часы, предпочитая им напольные, настольные и настенные. Он и меня учил истории часового дела, что очень важно для тех, кто собирается создать что-то новое. Я хотел делать часы, которые были бы созвучны современности, с использованием новых технологий, материалов и инструментов. У Мартина Фрая было собственное представление о дизайне, и вместе мы придумали ту концепцию, которой ­сегодня следует Urwerk. То есть я отвечаю за механику, Мартин – за внешний вид. И вы знаете, наша компания единственная в мире, которой владеют на равных дизайнер и часовщик.

А если бы мы так и не встретились, то, пофантазировав, могу предположить, что был бы неплохим музыкантом или архитектором.

Сколько человек работает в вашей компании? Каково соотношение техников и маркетологов – какой отдел для вас важнее? Ни за что не поверю, что вы не уделяете внимания продвижению своей продукции – Urwerk широко известен в мире!

Вы ошибаетесь, на самом деле про Urwerk знает очень мало людей! И в основном профессионалы индустрии, специалисты. Просто вы работаете в этой области и считаете, что нас знают многие. Известность стала возможна благодаря вам, журналистам, которых вдохновляют наши творения. То есть часы сами себя продвигают, будучи необычными, экстравагантными, интересными, они привлекают всех, кто интересуется современной часовой индустрией.

Всего в Urwerk работают 12 человек, включая меня и Мартина. Компания располагается в Женеве и Цюрихе. Цюрихский офис возглавляет Мартин, с ним работают три часовщика, инженер и конструктор. В Женеве – тоже три часовщика, я в их числе, а также административный работник, специалист по PR, отвечающий за написание и рассылку пресс-релизов, и бухгалтер. Именно в Женеве мы изготавливаем необходимые детали: циферблаты, пружины, сателлиты, карусели, ретроградные спирали. Это довольно необычно, ведь у таких маленьких компаний, как правило, нет собственного производства.

Вы встречали подделки ваших часов или, может быть, слышали о них?

Вы знаете, мы очень маленькая компания, и нет особой выгоды подделывать наши часы. Тем не менее слышал, что в Китае скопировали сателлитную систему индикации времени. Но массовые подделки любой модели Urwerk не имеют коммерческого смысла.

Несмотря на то что каждая ваша коллекция – это часовая революция в механизмах и индикации, общий стиль Urwerk легко узнаваем. В чем вы видите пути развития бренда: в экспериментировании с формой и содержанием или в совершенствовании уже имеющихся коллекций?

За 12 лет существования компании мы последовательно развиваем коллекции. Их у нас, по сути, две: одна с сателлитной индикацией, другая – с линейной. Наши часы Black Cobra помните? Вот эти два направления мы и будем развивать. И не планируем расширения компании, хотим остаться маленькими и независимыми, занимаясь тем, что любим.

Эволюция сателлитной серии достигла своего апогея в UR-1001 Zeit Device, которые вы и часами-то не называете. Кому из смертных, на ваш взгляд, нужна индикация тысячелетий?

«Устройство для измерения времени», а именно так переводится название этой модели с немецкого, обладает уникальными усложнениями, позволяющими замерить время во всей его астрономической полноте: от секунды до тысячелетия. Прибор, помещенный в корпус из массивного металла, указывает время в секундах, минутах и часах, показывает дни и ночи, месяцы, годы, особо выделяя некоторые из них, а главное – чего никогда еще не было в часовом деле – тысячелетия. При всем этом – перед нами типичный Urwerk, оснащенный сателлитным часовым индикатором парящего типа. Здесь нет верхнего несущего моста карусели и механизм опирается лишь на нижний суппорт.

Ретроградная минутная стрелка закреплена на пружинном кольце по окружности сателлитного усложнения. Имеются индикаторы день/ночь, запаса хода и замены масла: с первого по третий год цвет на индикаторе белый, а когда наступают четвертый и пятый годы, цвет сменяется на красный. По завершении техобслуживания счетчик сбрасывается на нуль. Пара слов о материалах: корпус UR-1001 изготовлен из стали, обработанной сплавом AlTiN на базе алюминия и нитрида титана, а из сплава ARCAP сделаны платины, карусели, сателлиты, циферблаты, мосты, а также спиральные и U-образные ретроградные пружины. Такие часы невозможно было создать даже 10 лет назад – технологии не позволяли. Разумеется, индикация тысячелетий сделана нами не для кого-то, а лишь с целью показать, что мы можем. Для нас это было самое важное.

В какой стране, на каком рынке вы находите наибольший спрос на ваши часы? Сомнительно, чтобы консервативная Европа интересовалась столь авангардным часовым движением.

Мы производим около 150 часов в год. Это довольно эксклюзивная цифра, или, говоря проще, маленькая. Поэтому нам важно правильно распределить объем – я сам регулирую поставки. Европа, как вы верно заметили, более традиционна и не так открыта всему новому и революционному, как США или Россия. Среди наших клиентов есть несколько швейцарских коллекционеров, но это немного, так что Швейцария не является нашим ключевым рынком. Конечно, стремительно растет Азия, и мы там представлены. Однако с этим регионом не все так просто. Азиатский рынок пытается диктовать свои условия: там любят золото и круглые корпуса, а мы не коммерческий бренд и не идем на поводу у спроса. Время от времени на Ближнем Востоке встречаются хорошие клиенты, которые берут сразу несколько моделей. Иногда получается довольно смешно – приходит покупатель: «О, мне нравится, покупаю десять!», или другой: «Нет, не понравилось, что у вас есть еще?» То есть их восприятие часового искусства не так глубоко, на уровне «нравится – не нравится».

Создавая совершенно сумасшедшие часы, в быту, в личной жизни какими вещами вы пользуетесь? Есть ли у вас что-то равное моделям Urwerk?

Самое сумасшедшее, чем я обладаю, – это две дочурки. Уверяю, даже самые великие часы меркнут перед ними. Но если вам такого ответа недостаточно, расскажу про свой электровелосипед Stromer. Слышали о таком? У него есть так называемый режим содействия: вы жмете один раз, а двигатель – второй, то есть это устройство вдвое облегчает ваши усилия. Ежедневно на нем езжу на работу уже почти год. А еще я бы купил себе автомобиль Tesla. У вас в Мос­кве он есть?

Признаться, не встречал. Надеюсь, мой последний вопрос вас не обидит: вы согласны с тем, что Patek Philippe или Vacheron Constantin будут популярны и в будущем, а ваши часы могут быть преданы забвению через какое-то время, украсив витрины музеев, поскольку классика вечна, а весь этот футуризм скоротечен?

Давайте исходить из того, что стиль обеих марок лет 150 назад был нов и необычен для своего времени. Сегодня они считаются классическими. Когда в 2003 году мы выпустили на рынок первые Urwerk, они произвели сенсацию. Спустя почти десять лет никто уже им не удивляется, они признаны классикой – классикой авангарда, конечно, поскольку по возрасту проигрывают Patek Philippe и прочим. Возьмите их модель Nautilus 1970-х годов – разве это классика? В то время они также были революционны, и лишь время записало их в классические. Если проанализировать, то получается каждые 20–30 лет стиль обновляется. Посмотрим, что будет через десять и дальше.