«Театр, в котором не играют» – знаменитая формулировка Театра.doc, где впервые в России стали системно заниматься документальным жанром. «Практика» – еще один центр современной драматургии, расположенный в том же доме. Хотя в представлении многих это антипод doc: дороже, удобнее, буржуазнее. Но новый руководитель «Практики» – драматург и режиссер Иван Вырыпаев – верен формулировке своих соседей. Обычная для него театральная форма лишена условности: и человек, и пространство в его системе означают только самих себя. Декорация не выходит за рамки «дизайна» сцены. Исполнитель не является персонажем, а выступает от первого лица: я, такой-то, сейчас расскажу вам о том-то.

Часто эти правила предусмотрены в самих пьесах Вырыпаева. Не так давно он обратился к чужому тексту и сохранил ту же технику: спектакль по книге Кена Уилбера «Благодать и стойкость» – это квинтэссенция «безусловного театра». Уилбер, создатель «интегральной философии», опубликовал и подробно прокомментировал дневник своей жены Трейи спустя 10 лет после того, как она скончалась от рака груди. Вырыпаев всеми силами пытался сохранить подлинность этой жизненной трагедии. Настоящая история болезни Трейи Уилбер звучит на том языке, на котором она и была написана – по-английски (вместе с синхронным переводом). Более того, он даже в этом исключил какую бы то ни было нарочитость и специально вывел актеров-иностранцев: полячку Каролину Грушку и американца Казимира Лиске. Для них эта ситуация была не менее естественной, как если бы они говорили по-русски. Исполнители даже не учат текст наизусть – поскольку это уже неестественная ситуация.

Низкое – высокое

Но в каком-то смысле спектакль «Благодать и стойкость» – явление для театра Вырыпаева из ряда вон выходящее. Все, что он делает, – это, как правило, еще и весело. Вырыпаев – пожалуй, наш единственный театральный автор, который так активно работает с поп-культурой: делал рок-концерты, снимал рекламный ролик. В YouTube выложен его замечательный фильм «На правах рекламы»; собственно, это и есть реклама сока – посмотрите, с него лучше всего начинать знакомство. В «низовых жанрах» Вырыпаев изымает главное – и свободное место заполняет собственными смыслами: если вечер анекдотов – то ни одного смешного («Комедия»), если мелодрама – то без развязки («Иллюзии»), если «городские легенды» – никаких подробностей собственно о паранормальном («НЛО»).

Одна из предпосылок его позднего творчества заключается в следующем: в современном мире сигналом к внутренней работе может послужить что угодно. Хоть реклама или трек по радио. С его персонажами такое случается на каждом шагу: сел на камень – и нашел свое место во Вселенной, услышал песню – и обнаружил себя на пути вечного возвращения в какое-то абстрактное «домой».

Придуманное – всамделишное

Разного рода мистики и философии в вырыпаевском театре всегда предостаточно, но тут нельзя забывать, что нет Вырыпаева без мистификаций. Даже в совершенно нетипичном для него спектакле – в очень слабой польской «Женитьбе» по Гоголю – одна деталь немедленно выдает режиссера. Каждый раз залу объявляют по громкой связи, что, мол, актер сломал ногу, не поймите неправильно – и гоголевский герой «при всем параде», в сюртуке и гриме, появляется на кресле-каталке и в гипсе. Нехитрый стиль костюмной постановки трещит по швам.

Или, например, с годами у «Практики» сложился имидж «буржуазного театра». И в новой постановке «НЛО» Вырыпаев подлил масла в огонь, разместив на сцене – ладно бы в фойе – ярко-оранжевый стенд своего спонсора, некой компании Solihard (других декораций и не было почти). Правда, на последней минуте спектакля он все-таки признался, что сам ее придумал, – как и всех до единого героев своей «документальной» пьесы, видевших якобы корабли пришельцев.

Или вот уже хрестоматийная история: в 2004 году, после триумфального «Кислорода», он представил пьесу «Бытие №2», написанную пациенткой психиатрической больницы по имени Антонина Великанова. Манера Вырыпаева опознается там безошибочно, но журналисты, по слухам, всерьез интересовались, как дела у Антонины и перечислят ли этому гонорар за постановку.

А вот привет из публичной жизни. Однажды перед новогодними праздниками Вырыпаев поручил своей «помощнице» вести его профиль в Facebook. Сначала девушка то и дело писала какую-нибудь чепуху, а потом режиссер якобы со скандалом ее уволил – этот случай даже попал в новостные ленты. Но те, кто ближе знал Вырыпаева, тут же припомнили ему Антонину Великанову. В другой раз он заявил, что в «Практике» он всех без исключения крестил и ни одна репетиция не начинается без молитвы – правда, в ответ актеры и работники театра лишь смеялись и разводили руками.

Документальное – игровое

Все вышесказанное означает одно: что бы ни говорил Иван Вырыпаев, это не нужно принимать совсем уж всерьез. Сегодня он боготворит, скажем, Кена Уилбера, а завтра – в концерте-спектакле «Сахар», если быть точным, – «интегральный философ» вместе с диетой и йогой нужен уже не ему, а его карикатурно-буржуазному герою.

«Театр – это притворство»: далеко не всегда это так, тем более сегодня (помните максиму doc: «театр, в котором не играют»). Но такая установка в нас есть, и небезосновательно. Несмотря на то что Вырыпаев – один из главных идеологов и практиков буквального, безусловного искусства в современном российском театре, несмотря на то что он удерживает актера в рамках «документального» существования, чтобы зритель ощущал себя «здесь и сейчас», его тип – это homo ludens, человек играющий. Но играет он там, где никто не ожидает игры, а не на сцене, где как будто это принято.

Мистификации Вырыпаева – своего рода ответ любым убеждениям и идеологиям современного человека. Когда он говорит «я ничего не знаю наверняка» – а пару раз такое было – вот тут он никого не обманывает. Об этом – одна из лучших его пьес, и впоследствии одна из лучших постановок – «Иллюзии»: это, казалось бы, простенький, почти сериальный сюжет, но версий у него столько, что истины мы так до конца и не узнаем.