Часто ли вы бываете в Армении? Что вас сейчас связывает с этой страной?

В детстве мама возила меня в Армению, и у меня остались очень хорошие воспоминания. Я тогда познакомился с художником Мартиросом Сарьяном, композиторами Эдвардом Мирзояном, Арно Бабаджаняном – все они были друзьями нашей семьи. Бабаджанян, кстати, стал моим первым учителем. А с советской Арменией отношения не сложились: когда во взрослом возрасте я поехал туда с группой «Цветы», КГБ послало в Москву депешу о том, что я растлеваю армянскую молодежь, и меня буквально выгнали из страны. После этого долгое время я там не появлялся. И вот недавно мой друг Рубен Варданян предложил проехаться с ним по Армении на автомобиле. Я взял с собой сына (ему 20 лет, и он учится в Нью-Йорке на кинорежиссера у Роберта Де Ниро). И вот в такой потрясающей компании мы за три дня проехали 2500 километров! Посетили древние монастыри от Карабаха до Санаина. Я совсем по-новому почувствовал эту страну, а сын вообще впервые осознал, что он армянин, снял много видеоматериала, сейчас будет делать фильм. А мне удалось пофотографировать и Арарат, который открывался с каких-то неожиданных ракурсов, и виноградники.

Что произвело на вас самое большое впечатление во время поездки? Как вы относитесь к армянскому коньяку?

В последние пару лет я действительно распробовал армянский коньяк, понимаю теперь, почему Черчилль предпочитал его французскому. Впечатлений от поездки много, запомнились беседы с монахами. И еще меня поразила в Армении доброта незнакомых людей. В каком-то деревенском дворе в горах я начал снимать армянских детей с огромными глазами. Вдруг вышла женщина и говорит: «Чего ж вы здесь стоите?» Пригласила в дом, накормила обедом. А однажды водитель такси, узнав, что я нечасто бываю в Армении и у меня тут нет родственников, предложил остановиться у себя. Незнакомый человек! Абсолютная открытость и неподдельное гостеприимство. Это странные, удивительные вещи, которые редко встретишь в жизни, а там они на каждом шагу. Конечно, Армения – это еще и интересная древняя история, мистическая энергетика этой земли всегда поражала путешественников. Мне кажется, что толерантность, доброта, отсутствие агрессии заложены в генетическом коде нации.

Ваш дед Анастас Микоян – символ политической долговечности и приверженности советской системе, а вы сами с рок-группой «Цветы» все время конфликтовали с режимом: попали под запрет центральных советских СМИ, подвергались жесткой цензуре, с трудом выпускали записи, в какой-то момент прекратили сотрудничество с «Мелодией». Как бы вы сами охарактеризовали это противоречие?

Вещи, о которых вы говорите, для меня никак между собой не связаны. А вы помните, кто ваш дед? На самом деле это очень серьезная тема. Сначала вы смотрите новости про США или Израиль и слышите, что там забастовки, тревожная обстановка, а потом приезжаете – и оказывается там можно спокойно жить и загорать на пляже. Реальная ситуация сильно отличается от того, как ее представляют со стороны. И поэтому мы ничего не знаем о том времени и отношениях внутри правящей верхушки. Если посмотреть фильм «Серые волки», можно подумать, что среди членов Политбюро одни дураки. Но это далеко не так. Каким бы ни был сталинский режим, при нем было создано много хорошего – от промышленности до полетов в космос. Я лично знал сына Берии Серго, и он был талантливейшим человеком, руководителем завода. За последние несколько лет из страны уехало 10 миллионов человек – столько же Сталин отправил в лагеря. 

В одном из интервью вы признавались, что «в жизни вы скорее наблюдатель, чем участник». Что это значит? Значит ли это, что жить вам не очень интересно? Мне кажется, это не очень сочетается с вашей фантастической активностью, количеством проектов, интересных людей вокруг…

Я не интересуюсь ни политикой, ни социальной жизнью, ни окружающей средой. Я ни разу в жизни не голосовал и не вступал ни в какие партии. У меня нет ложных гуманистических порывов. Людей я люблю очень выборочно. У меня аллергия на любые собрания больше двух человек. В этом смысле я изгой.

Но о вас пишут как о культовой фигуре отечественного шоу-бизнеса…

Может быть, из-за того, что есть какая-то известность, я песни писал, которые становились популярными. Но я не зарабатывал этим себе на жизнь. Шоу-бизнес – это мясорубка, через которую пропускают таланты и получают на выходе деньги. Необязательно закладывать что-то талантливое, главное, чтобы был доход. Поэтому культурные акции, кинофестивали, театр – это не шоу-бизнес. Когда «Цветы» собирали стадионы, каждый из нас получал за концерт 5 рублей 50 копеек. Мой единственный проект, который может подойти под определение шоу-бизнеса, – группа «Парк Горького». Во время своей первой поездки за границу в 1986 году мне пришло в голову создать коллектив, который пробил бы железный занавес, стал бы известным в США. Иностранцам это редко удается, успешных примеров единицы: Scorpions из Германии, шведская ABBA. Я попробовал себя в продюсировании. Но в 1990-м группа развалилась, и Коля Носков – единственный, кто повел себя в этой ситуации достойно. Больше я к шоу-бизнесу не имел никакого отношения. Никогда не зарабатывал на музыке серьезных денег. С первого в СССР международного рок-фестиваля в Лужниках 1989 года у меня была чистая прибыль чуть больше миллиона долларов. Но мы положили эти деньги в чемодан и отнесли в Фонд борьбы с наркоманией. Думаю, когда мы вышли из комнаты, они заперлись и мгновенно поделили эти деньги. Но мы искренне и наивно хотели помочь.

Музыка, театр, фотография, живопись, организация фестивалей и мероприятий, кафе и рестораны – вы очень разноплановый человек. Какими проектами вы увлечены сейчас?

Последние мероприятия, которые я устраивал, – фестивали Russian Nights в Голливуде и Нью-Йорке. С 2005 года я больше ничего не организовывал. Занимаюсь личным творчеством и практически никому его не показываю. Кто знает о том, что группа «Цветы» еще существует? Ее нет ни на радио, ни на ТВ. В 1970-х нас запрещали, а сегодня мы – неформат, потому что вместо попсы пишем серьезную музыку. Раз в два года даем большие концерты и сами их снимаем. Вкус массового зрителя изменился. Когда-то на Евтушенко и Вознесенского собирались целые «Лужники», а сейчас никто не знает, какие поэты вообще есть. И рок-музыка так же устроена. Если целая страна слушает, а мне кажется, что это пошлость, может быть, я не прав. Не могу быть критерием, просто тихо делаю то, что мне интересно: пишу и песни, и симфоническую музыку, и этническую, играю на ситаре. С удовольствием показываю это близкому кругу людей и очень ценю их мнение.

Театру Стаса Намина в этом году исполняется 15 лет. Вы довольны тем, что было сделано за все эти годы? В каком направлении развивается театр сейчас?

У нас в этом году целых два юбилея: театру – 15, «Цветам» – 45. Мне было интересно собрать команду актеров, не заштампованных советским ГИТИСом. Мы идем к новой форме классического театра, но не провоцируем публику и не делаем специальных трюков, чтобы быть популярными. Ставим не только легкие мюзиклы, но и серьезные музыкальные произведения. В нашем театре музыка – часть драматургии. Одна из наших последних постановок – «Космос» по Шукшину, где мы приближаемся к современному театру, как мы его представляем.

После долгого перерыва вы восстановили группу «Цветы». Что было решающим фактором для такого решения? Почему вы это сделали?

У «Цветов» очень странная биография. За первые 15 лет в группе играло около 60 человек, постоянного состава не было. «Цветы» – это моя музыкальная лаборатория. Ни у Шевчука, ни у Гребенщикова нет постоянного состава. Первые 10 лет мы были абсолютно запрещены во всех СМИ. Потом через цензуру начали пробиваться отдельные песенки, которые с трудом отображали то, что мы реально играли. В 1986 году нас впервые выпустили за границу, мы сделали мировое гастрольное турне и к 1990-му разошлись. Потом 10 лет «Цветы» не существовали вообще. А в 2000-м восстановились, но не как группа, а в театре, выпустили несколько спектаклей – рок-мюзикл «Волосы», рок-оперу «Иисус Христос – суперзвезда». У нас около 20 хитов, которые вся страна знает наизусть, но мало кто помнит, что их сочинили именно мы. И четыре года назад начали работать, поехали на Abbey Road, записали новый альбом, а это большая редкость у старых групп, потому что обычно, когда музыканты воссоединяются после долгого перерыва, они эксплуатируют свой прежний репертуар. В мире есть только один коллектив, который каждый год записывал новую музыку и постоянно развивался – The Beatles. А к 45 годам существования «Цветов» мы выпустили целых два новых альбома. Раньше это было как революция, а теперь наша музыка популярна только среди тех, кто читает книги и понимает, что происходит. Но мы это делаем с удовольствием и на уровне, за который нам самим не стыдно. У нас играл один из лучших мировых барабанщиков – Кенни Аронов – и пел нам дифирамбы. А недавно я был в Нью-Йорке и показывал запись наших выступлений музыкантам из группы Kiss. Они хватались за голову и говорили: «Не может быть, чтобы это было в России!» Но здесь совершенно другие правила игры.