Более американское имя трудно придумать: ничего не говорящее о классовой принадлежности своего владельца, оно в равной степени подошло бы и простому фермеру, и президенту Соединенных Штатов. А еще это замечательное название для бренда: состоящее из двух слогов, как в случае с Kodak или Pepsi, и несущее в себе определенный ритм и графическую симметрию. Идеально подходит для рекламной кампании, отлично смотрится на флаконе духов или джинсах. Другого дизайнера, который бы олицетворял ценности своей марки в такой же степени, как это делает Форд, пожалуй, и не найти. Элегантная утонченность, имидж человека с идеально ухоженным телом и совершенной физической формой – модельер впервые сел на диету в 13 лет. «Мой имидж – главный инструмент, – говорит он. – Я отношусь к нему как к рекламной фотографии – с большой строгостью и изрядной долей критики. Осознаю его влияние на объем продаж».

Владелец многочисленных домов в Лос-Анджелесе и Нью-Мексико, Том Форд с недавних пор обосновался и в лондонском Мэйфэйре, в скромном особняке в георгианском стиле. Однако интервью он предпочитает давать в роскошных апартаментах отеля Dorchester. Когда на пути в его приемные покои со мной в лифте оказывается еще и Мик Джаггер, я понимаю, что попал на самый настоящий Олимп. Выясняется, на том же этаже проходят презентации фильмов, и в соседней по коридору комнате можно увидеть Хью Гранта и Сару Джессику Паркер. У двери номера люкс ассистентки Форда и Паркер как раз пытаются найти свободные «окна» в напряженном графике своих звездных работодателей.

Сошедший с картинки

Форд приветствует меня у входа, отпивая минеральную воду прямо из горлышка бутылки. Мне же предлагается стакан. Истинное воплощение бренда Tom Ford начинает свой рассказ с того, что просит отметить, насколько молодо он выглядит в свои 48. Когда-то очень давно модельер посещал курсы актерского мастерства и даже снялся в нескольких рекламных роликах (каких именно продуктов, остается недосказанным). На каждой своей фотографии, опубликованной в модных журналах, он выглядит так, будто над его имиджем хорошо поработали в Photoshop. Но оказывается, все это неправда – в жизни Том Форд такой же, как на глянцевых фотографиях. На нем стильный темно-синий костюм и приталенная белоснежная рубашка, четыре верхние пуговицы ворота небрежно расстегнуты – это уже стало своеобразной торговой маркой дизайнера.

Форд очень обаятелен и владеет поистине королевскими манерами. Невероятно дружелюбен в общении, немного ироничен и не прочь пофлиртовать. Он говорит с вами так, словно рассказывает историю, пересыпая ее остроумными замечаниями и конструктивной самокритикой. При этом имеет привычку иногда пожимать плечами, как бы извиняясь – «я такой, какой есть», что создает впечатление полной искренности и открытости. Однако при всем этом самое сокровенное как было, так и остается его тайной.

В поисках алтаря

За десять лет работы в должности креативного директора Gucci Форд превратил компанию, стоявшую на грани финансового краха, в один из самых прибыльных модных домов мира. Он сделал бренд Gucci синонимом раскованности и откровенной сексуальности, прославив самого себя не хуже своих звездных клиентов. Заявление об уходе из компании знаменитого дуэта Форда и Доменико де Солее, сделанное ими в 2004-м, стало настоящим потрясением. Как писали журналисты, решение было принято после того, как не удалось достичь соглашения о продлении контракта с французским владельцем концерна Pinault-Printemps-Redoute.

Форд говорит, что, покинув Gucci, искренне хотел посвятить свою жизнь игре в гольф и теннис. Но такое времяпрепровождение ему быстро надоело. «На протяжении многих лет я имел возможность выражать собственное видение современной культуры, даже не осознавая, насколько мне это важно, – говорит он. – И вдруг меня лишили алтаря, откуда я проповедовал свою религию, я потерял право голоса». И хотя модельер неоднократно заявлял, что не намерен использовать собственное имя в качестве торговой марки, уже через год, в 2005-м, вместе с Доменико де Солее основал фирму по производству духов и очков. В 2007-м он также запустил линию мужской одежды и открыл первый магазин Tom Ford в Нью-Йорке. Сегодня его империя насчитывает 21 бутик, которые разбросаны по всему миру.

Одинокий мужчина

Но самым большим желанием дизайнера всегда было снять фильм. Он основал собственную продюсерскую компанию Fade to Black и отправился на поиски подходящего материала для сценария. Однако за полтора года ему так и не удалось найти ничего стоящего, пока однажды Форд не вспомнил про книгу, прочитанную много лет назад, – «Одинокий мужчина» Кристофера Ишервуда. Действие романа происходит в 1962 году, в нем рассказывается об одном дне из жизни профессора литературы университета Лос-Анджелеса, пытающегося преодолеть посттравматическую депрессию, вызванную гибелью друга в автокатастрофе. Задушевная и невероятно трогательная история Ишервуда построена на автобиографических моментах. Во время написания романа автор сам читал лекции в университете Лос-Анджелеса и как раз расстался со своим молодым любовником, художником Доном Бачарди (позже они помирились и были вместе до самой смерти Ишервуда в 1986-м).

Впервые «Одинокого мужчину» Форд прочел еще в начале 1980-х, после переезда из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, где он хотел попробовать себя в качестве актера. Его тогдашний партнер, иллюстратор Иан Фальконер, ушел от него к художнику Дэвиду Хокни. «Почему, я и сам не знаю, – откровенничает со мной Форд, лукаво улыбаясь. – Но это так». Дизайнер признается, что нашел в своем характере много общего с персонажем романа – одиноким Джорджем и даже «влюбился в него». Позже, благодаря Фальконеру и Хокни, ему посчастливилось лично познакомиться с Ишервудом. «Он произвел на меня огромное впечатление, – вспоминает Форд. – А ему до меня не было никакого дела. “Почему?” – недоумевал я. Ему 80, мне 20, и я довольно хорош собой». Форд рассказывает, что ощущение эмоциональной близости с Ишервудом усилилось, когда в 1990-х он прочел изданные посмертно дневники писателя. «Кому-то это может показаться странным, но мы с ним родились с разницей в один день, и каждое его утро начиналось словами: “С сегодняшнего дня бросаю курить и пить водку-тоник”. Я тоже борюсь с этим всю жизнь! Каждое утро, проснувшись, думаю: “Надо завязывать с вредными привычками”. Правда, бросить курить мне все-таки удалось».

Том вновь перечитал «Одинокого мужчину», и роман поразил его с новой силой не только темой утраты и смирения, но личным сходством с главным героем. Он приобрел права на книгу и в соавторстве с Дэвидом Скирсом принялся за сценарий, режиссуру и продюсирование будущей картины, пригласив на главные роли Колина Ферта и Джулианну Мур. Съемки продолжались всего 21 день, а бюджет фильма составил менее семи миллионов долларов.

Дизайнер признает, что без определенных связей ему было бы туго. С Фертом он познакомился на вечеринке у Мадонны, а Мур и вовсе его давняя приятельница. «По ее словам, она очень боялась, что сценарий окажется бездарным. – Мой собеседник смеется. – Но прочитав, сразу же согласилась». По самым скромным подсчетам, только за последние четыре года работы в Gucci Форд заработал 200 миллионов долларов на компенсации за разрыв контракта и торговле акциями. А потому мог позволить себе снять фильм на собственные деньги.

История про самого себя

Режиссерский дебют вышел на редкость удачным: картина удостоилась трех «Золотых глобусов» и получила награду Венецианского кинофестиваля «Лучшая мужская роль». По своей многогранности «Одинокий мужчина» действительно совершенно не похож на первую пробу «режиссерского пера». За небольшим исключением, фильм в точности воссоздает неторопливую и интроспективную атмосферу книги. И каждый кадр здесь абсолютно безупречен.

Один из немногочисленных недостатков «Одинокого мужчины» – его чрезмерная эстетичность и внешняя красивость, начиная от сшитых на заказ костюмов до студента с ангельским лицом (сыгранного Николасом Холтом), помогающего главному герою вновь обрести желание жить. «Все твердят об этом, – говорит Форд, – но мне кажется, актеры на экране просто выглядят так, как они и должны выглядеть в жизни». Это стремление к визуальному совершенству наиболее ярко проявляется в характере Джорджа. Если в книге профессор – второе «я» Ишервуда, то в картине Форда – он двойник режиссера.

В романе герой коротает дни в тесной лачуге, по описанию, «темной и влажной, с низким потолком». Но Форд по-своему интерпретирует литературный источник, помещая профессора в довольно просторные апартаменты со стеклянными стенами, интерьер которых до боли похож на его собственный дом в Лос-Анджелесе, творение рук дизайнера Ричарда Нойтры. (Интерьер киношной квартиры принадлежит другому архитектору – Джону Лаутнеру, ученику Франка Ллойда Райта.) Джордж носит костюмы а-ля Tom Ford – темной расцветки с белоснежной рубашкой и узким темным галстуком. Герой помешан на чистоте и порядке – черта характера, которая, по словам моего собеседника, близка и ему самому.

Джордж отличается особой, почти болезненной привязанностью к фокстерь­ерам. В одной из сцен он зарывается лицом в собачью шерсть и глубоко вдыхает, словно это какое-то наркотическое зелье. У самого Форда два фокстерьера, и на вопрос о любимом запахе он как-то ответил: «Уши моих собак».

В начальных сценах ленты было решено использовать заглавные строки книги: «Утро начинается со слов “быть” и “сейчас”. Это еще одна причина мо­его особого отношения к роману, –  говорит Форд. – Каждое утро, просыпаясь, я как бы ощущаю боль бытия. И первое, о чем думаю: “Черт, я все еще жив”. И только некоторое время спустя мне удается окончательно прийти в себя».

Поиски идентичности

Форд и его младшая сестра Дженнифер родились в семье торговцев недвижимостью Тома и Ширли в Остине, штат Техас. Когда мальчику было 11, родители перебрались в Санта-Фе, штат Нью-Мексико. Огромное вли­яние на будущего дизайнера оказала его бабушка Рут. Настоящая техаска с внушительной прической и огромными серьгами в ушах, она держала на коротком поводке шестерых своих воздыхателей. По словам Форда, ее жизнь «состояла из походов по магазинам, бесконечных примерок и прихорашиваний перед зеркалом». И будущий спаситель Gucci ее боготворил. Сегодня про детство модельера много чего рассказывают: как он без спроса родителей переставлял мебель в своей комнате (чтобы было красивее), как носил в школе темно-синее пальто и небольшой портфельчик, в то время как его одноклассники одевались в болоньевые ветровки и ели ланч из пластиковых коробочек. По словам самого Форда, все это чистая правда. В 17 лет он отправился в Нью-Йорк и, решив посвятить себя искусству, поступил на соответствующий факультет Нью-Йоркского университета. Через три недели в дверь его комнаты постучал сокурсник по имени Фальконер и предложил отправиться на вечеринку. Там Форд был представлен Энди Уорхолу и в тот же вечер получил приглашение в Studio 54. По словам самого дизайнера, это событие ознаменовало начало его взрослой жизни.

Попав в окружение Уорхола, Форд стал завсегдатаем легендарных Factory и Studio 54. Его первый опыт однополой любви произошел с Фальконером. «Ты вдруг осознаешь, что тебе нравятся мужчины и желающих быть с тобой вокруг предостаточно. А на дворе стоят 1970-е, о СПИДе еще никто и слыхом не слыхивал, и ты живешь отдельно от родителей, то есть ежедневно можно пить до потери сознания и нюхать кокаин. Ты молод и хорош собой, и никто тебе не откажет…» Приподняв одну бровь, он смеется: «Представляете, как это круто?»

Форд не любит называть себя геем – «это дурацкое слово». По его словам, он начал интересоваться девушками в 15, и с переменным успехом это продолжалось до 25 лет, пока он не встретил своего нынешнего спутника жизни – Ричарда Бакли, модного репортера и бывшего главного редактора Vogue Hommes International.

«Да, наверное, я гей, так как уже 23 года живу с мужчиной. Но если вы попросите меня описать самого себя, то не услышите этого слова. Моя сексуальная ориентация ничего не значит. Именно поэтому при создании фильма я постарался показать абсолютную нормальность отношений Джорджа. Окружающие не должны судить о человеке на основании его сексуальной ориентации».

Раздеть Голливуд от Gucci

Проучившись всего год на факультете истории искусства, Форд решил стать архитектором. Кстати, в студенческие годы он неплохо подрабатывал на телевизионной рекламе и даже провел полгода в Париже, стажируясь в пресс-отделе Chloé. Последний год обучения в Parsons School of Design будущий спаситель Gucci усиленно штудировал моду, хотя и выпустился с дипломом архитектора.

Два года Том проработал в студии Кэти Хардвик, затем перешел к легенде американской моды 1980-х Перри Эллису и в 1990-м получил приглашение от Gucci. В то время именитый бренд переживал не самый лучший период: внутрисемейные распри, убыточные финансовые сделки. Тогдашний арт-директор Дон Мелло, приметивший Форда, позже признавался, что другого кандидата на должность дизайнера женской линии prêt-à-porter ему было просто не найти.

Недолго думая Том составил простой план действий – революционно поменять стиль бренда. Тогда эстетика Gucci основывалась на вкусах и предпочтениях генерального директора Маурицио Гуччи. «В главном офисе все было обтянуто коричневой кожей, – вспоминает Форд. – Интерьер же моего кабинета был исключительно белым». Возможно, именно за смелость и готовность идти наперекор устоявшимся традициям уже через год ему поручили руководить и процессом создания мужской линии prêt-à-porter, а в 1994-м предложили место креативного директора. С этого момента Форд нес личную ответственность за все аспекты бренда Gucci: от дизайна до рекламы, от пиара и до интерьера бутиков. С 1995-го по 1996-й оборот модного дома увеличился на 90 процентов. В 1999-м стоимость компании, до появления Форда считавшейся практически банкротом, по самым скромным оценкам, составила 4,3 миллиарда долларов. В том же году Gucci Group приобрела Sanofi Beauté, которой принадлежала и марка Yves Saint Laurent. Таким образом, Форд возглавил и дизайнерский отдел YSL. Как ему удалось спасти модную империю? Очень просто. Одеть в Gucci Голливуд. Для этого старый французский бренд следовало сделать дерзким и кусающимся. Подчеркнуто эротичные приталенные рубашки, очень узкие брюки и глубоко декольтированные платья – новый образ Gucci имел колоссальный коммерческий успех. То был стиль, пронизанный тоской по канувшим в Лету старым добрым временам, когда никто еще не знал о СПИДе и симпатичный парнишка мог до утра зажигать в Studio 54. Форд не побоялся украсить логотипом Gucci такие предметы фетиша, как серебряные наручники и кожаные плетки садомазохистов, и даже выбрить его на лобках у моделей. Мир моды вздрогнул и подчинился американцу.

Детальный анализ

О фанатичном стремлении Форда к совершенству ходят легенды. Однажды Анна Винтур, главный редактор американского Vogue (у которой характер тоже не сахар), с неподдельным восхищением в голосе рассказывала следу­ющее: когда в 2003-м Тома пригласили сопредседательствовать на традиционном приеме Costume Institute Gala в нью-йоркском Metropolitan Museum of Art, модельер настоял на том, чтобы дизайн всех солонок и перечниц был специально приурочен к этому событию и создан Gucci. Кроме того, он пожелал получить фото каждого из охранников для личного утверждения кандидатур.

Условия франчайзинга марки Tom Ford максимально строги: владелец бутика вправе поставить в вазу цветы только того сорта, который Форд сочтет «подходящим». Деревца бонсай, украшающие главный филиал компании на Мэдисон-авеню, меняют каждые семь-десять дней, чтобы они соответствовали требуемым нормам свежести. «Затем мы отправляем их на фирму в Квинс. Они берут с радостью. Видимо, у них совсем другие стандарты», – кокетливо объясняет Том.

Его пристальное внимание к деталям прослеживается и в фильме «Одинокий мужчина». Во время нашей беседы дизайнер вдруг начинает подробно комментировать стилистическую эволюцию каждого из героев картины. Так, на первый взгляд, платье Чарли, подруги Джорджа и его бывшей любовницы (ее играет Джулианна Мур), выполненное в стиле поп-арт, могло появиться только годом позже, а не в 1962-м, когда разворачиваются события фильма. Однако именно в это время один из самых экстравагантных модельеров Америки Руди Гернрайх уже начал профессиональную карьеру. «Он жил в Лос-Анджелесе. Поэтому я подумал: “О’кей. Предположим, они знакомы и она опережает свое время”». А что же Джордж? «Он состоятельный профессор. Поэтому каждый раз, посещая Англию, не забывает заглянуть к портному. Последний раз это было в 1957-м. В карман его жилета, как это было принято в знаменитых ателье мужской одежды с лондонской Сэвил-роу, вшит ярлык с надписью George Falconer: August 1957». «Этого я не заметил», – говорю я. «Конечно нет! – смеется Форд. – Такого не увидишь простым глазом. Это надо чувствовать».

Очки Джорджа как две капли воды похожи на модель TF5013 B5 с массивной квадратной оправой из ацетата стоимостью 425 долларов из новой коллекции. Он замечает мой взгляд. «Это не они. Но недавно я решил включить такую модель в свою линию. Наверняка они не в вашем вкусе, но моим клиентам понравятся». Он улыбается: «Так я зарабатываю деньги на производство фильмов».

Непросто покопаться внижнем белье, когда его нет

Форд говорит, что его стремление к совершенству можно назвать «практически маниакальным». Глядя на любого встречного, он сразу же видит, что полоска ему идет больше клетки, а лоб можно визуально уменьшить, просто подкрасив брови.

Его взгляд снова скользит по мне. «На вас короткие носки!» Я смотрю вниз. Короткие носки – это значит плохо? «Это типично по-американски. В Италии короткие носки считаются нарушением всех писаных и неписаных правил, это верх невежества. В Америке же все с точностью до наоборот. Если на вас высокие носки, то вы неотесанный европеец, если же вы предпочитаете их укороченный вариант, то наверняка получили образование в богатом частном университете.

«Эта пара носков из магазина Marks & Spencer», – говорю я. Его молчание говорит само за себя: казнить, нельзя помиловать. «Вы бы не стали носить носки от Marks & Spencer?» – «Нет». Пауза. «Если бы мне удалось найти там что-нибудь стоящее, это был бы совсем другой разговор. Но чуда пока не произошло».

Форд, конечно же, носит носки своего собственного производства. «Нет, они не моего бренда. Но я не скажу, где их купил. Не хочу рекламировать конкурентов». – «Значит, вы иногда делаете покупки в других магазинах?» – «За исключением верхней одежды. Футболки, носки, нижнее белье». Опять пауза. «Хотя, честно говоря, нижнее белье я не ношу».

Приставленный не к той стенке

Том Форд рассказывает, что еще до сво­его ухода из Gucci в 2004-м он чувст­вовал усталость и разочарование. Любимое высказывание дизайнера: «Средний возраст – это когда стоишь на самом верху лестницы, приставленной не к той стене». «По-моему, гениальные слова, – говорит он. – Не я их придумал, лишь услышал и запомнил».

«Как многие люди на Западе, я убедил самого себя, что жизнь должна выглядеть именно так, а не иначе. И ее цель заключается в приобретении еще большего дома, машины и тому подобных вещей. И вы знаете, иногда бываешь так занят, что не остается ни минуты на депрессию и глубокие размышления. Когда я ушел из Gucci, у меня вдруг сразу появилась масса свободного времени. В определенный момент я даже потерял контроль над собой». Форд не любит использовать словосочетание «кризис среднего возраста» – «потому что тогда люди говорят: “И у меня было то же самое”. Но я действительно пережил самый настоящий кризис». Он замолкает. «Вы, видимо, посещали психоаналитика?» – опрометчиво замечаю я. В одно мгновение от обаяния и дружелюбия дизайнера не остается и следа. «Психоанализ!» – на лице Форда можно прочесть удивление, и он повторяет это слово, будто читая газетный заголовок. «Преклоняюсь перед британскими журналистами. У них такая невероятная жажда сенсаций».

Он полтора года был клиентом психотерапевта, но не медицина вернула прославленного модельера к жизни. И здесь его личная история очень похожа на то, что пережил писатель Кристофер Ишервуд, увлекшийся восточной философией и ставший учеником индийского гуру Свами Прабхавананды. В процессе своих духовных исканий Форд открыл для себя трактат «Дао дэ Цзин», приписываемый китайскому мудрецу Лао-цзы. А еще дизайнеру помог кинематограф: «Работа над фильмом духовно очистила меня. Я как бы увидел свой кризис среднего возраста со стороны на экране, это стало для меня настоящим откровением и пролило свет на все аспекты моей жизни». Но как же можно тяготиться материальными благами, будучи одним из главных идеологов мира гламура?

«Я могу пояснить это противоречие. Мы живем в материальном мире, одна из главных радостей которого – обладание красивыми вещами. Если это в перспективе, то получается так: мой друг Ричард ужасно бы расстроился, разбей он хрустальный бокал. Если же я выпущу подобную элегантную вещицу из рук, это оставит меня равнодушным. Да, я соберу осколки. Вещи созданы для того, чтобы ими пользоваться. И если продолжать смотреть на весь процесс в перспективе, все будет в порядке». А вам самим это удается? «Не всегда. Но в данный момент – да. И это еще раз говорит о большой перемене в моем душевном состоянии. Но для меня вопрос стоит так: или продолжать трудиться, или уйти от мирской суеты и стать отшельником. Кстати, я совершенно серьезно обдумываю такой шаг». Форд владеет огромным ранчо в 10 тысяч гектаров (площадью больше, чем Манхэттен). Куда ни посмотри, там не видно ни души. «Чем старше я становлюсь, – говорит он, – тем больше времени мне хочется проводить там. Значит, одно из двух: стать отшельником, жить в деревне, ездить на лошади, заниматься садоводством. Или... я даже не знаю. Но я бы все же предпочел...» Следует неловкая пауза.

По-прежнему оставаться богатым? Тут Форд ни на минуту не сомневается: «Каждый свой цент я заработал собственными руками».