Изучая биографию Хью Хефнера, приходишь к мысли, что вся империя Playboy c ее скандалами, судами, обнаженкой, культом беспечности и гедонизма, стайками стройных улыбающихся девушек-хостес с кроличьими хвостиками на попах, грандиозными вечеринками у бассейна с участием порнозвезд, телевизионной шумихой, политикой и джазом – гиперкомпенсация за безрадостное детство. У Хефнера глубокие пуританские корни: мать – ревностная прихожанка и учительница литературы, отец преподавал в местной школе закон божий, дед и вовсе был проповедником, который каждое воскресенье клеймил похотливых грешников с кафедры методистской церкви в городке Колдрейдж штата Небраска – столице пуритан Нового Света. В семье нельзя было даже обниматься, а поцелуи считались способом передачи микробов. В этой стерильной атмосфере и рос будущий плейбой, активист и бунтарь.

1950-е годы в Америке – время запретов и цензуры, нагота считалась непристойной, в кино нельзя было показывать супругов, лежащих в одной постели, консерватизм царил и в умах, и в Белом доме. Хефнер хранил девственность до брака, честно служил в армии, а мобилизовавшись, решил изучать психологию в Университете Иллинойса. Ему было интересно: почему люди мучают друг друга вместо того, чтобы любить, и так ли уж обязательно страдать?

В студенческие годы Хефнер написал статью «Сексуальное поведение и законы США», где говорилось о подавлении, сексуальных табу и о том, что если бы законы эффективно применялись, половина мужского населения Америки сидела бы в тюрьме. Он рисовал карикатуры и писал рекламные тексты для Esquire, терпел колкости первой жены, искренне считавшей его неудачником, растил маленькую дочку и думал: «И это все? Такой и будет моя жизнь?» Так и созрел замысел эротического журнала.

Обнаженная Мэрилин
Изначально Playboy должен был называться Stag Party («Вечеринка для холостяков»), а на логотипе был изображен олень, а вовсе не кролик (только представьте себе вместо bunnies девиц, разгуливающих по клубам Playboy с ветвистыми рогами на голове!). Однако уже существующий журнал «Холостяк» заявил о своих авторских правах, а художник Артур Поль, создавший макет первого номера, буквально за полчаса набросал новый логотип, утонченный и игривый. «Если бы я знал, что кролик Playboy станет одним из самых ярких американских символов ХХ века, я бы потратил больше времени и усилий на его создание»,  – признавался впоследствии дизайнер.
Хефнер с большим трудом наскреб деньги – около 8000 долларов – на выпуск первого номера, обратившись в банк, к друзьям и даже к родителям. Он делал журнал дома по ночам, «на коленке», и даже не стал ставить на обложку «№ 1», потому что не был уверен, что за первым номером последует второй. Однако главную приманку 27-летний Хеф выбрал с гениальной прозорливостью будущего медиа­магната. Он выкупил фото обнаженной Мэрилин Монро, томной, с жарким румянцем, выглядящей так, будто она только что занималась любовью, сделанное когда-то для календаря, и поместил его на первую плейбоевскую цветную вкладку ню. Актриса, которая к моменту выхода журнала, в 1953 году, находилась в расцвете славы, красовалась и на обложке. «Голую Монро» хотели увидеть все – журнал разошелся 50-тысячным тиражом. Спустя много лет, пережив несколько браков и переспав с сотнями женщин, Хефнер приобрел себе нишу-склеп рядом со своей первой playmate – «девушкой плейбоя» на Вествудском мемориальном кладбище в Лос-Анджелесе, где и был похоронен.

Красота по-американски
В первом номере редакция Playboy изложила свое кредо: «Дела государственные не в нашей компетенции. Мы не претендуем на решение проблем мирового масштаба и не излагаем моральных истин». Однако, как показало время, это было не так. Хефнер провозглашал новые истины – гедонизма и либертарианства – и всерьез интересовался многими острыми темами, нашедшими отражение на страницах журнала: от расовой сегрегации до войны во Вьетнаме. Впрочем, главная его заслуга в том, что он предложил Америке, где в 1950-е годы, как и в СССР, «секса не было», альтернативный взгляд на реальность, создал мощный противовес существующей системе и расширил границы дозволенного. Он будто сказал всему миру: ребята, жизнь коротка, наслаждайтесь, отдыхайте, цените красоту, получайте удовольствие от женского тела. Хефнер искренне верил, что здоровый подход к сексу сделает общество менее репрессивным.

Ведь о чем тогда думала каждая порядочная американская девушка? «Замужество, дети, кухня, церковь» – довольно унылый расклад, социальная зомби-программа. Церковь уподобляла каждую семью святому семейству. Секс до брака – катастрофа, вне брака – рискованное предприятие, которое может стоить карьеры, развод – большая редкость. А Хефнер, которого сейчас обвиняют в махровом сексизме, на тот момент довольно прогрессивно заявлял, что физическое влечение, желание обладать друг другом абсолютно нормально, секс – естественная часть жизни, и девушкам он тоже может нравиться. Даже порядочным. Демистифицируя секс, Playboy готовил почву для сексуальной революции 1960-х. Джордж Лукас, создатель «Звездных войн», говорил о том, что только когда вышел Playboy, общество начало оживать.

Хефнер обладал хорошим вкусом, и эротика на страницах Playboy была манящей и ненавязчивой, а девушки – красивые и разнообразные по типажу. На снимках часто присутствовал мужчина, иногда в виде нечеткого силуэта на заднем плане,  – тот самый вуайеристский male gaze, за который Хефнера заклевали феминистки. Для обложек Playboy позировали звезды первой величины – Элизабет Тейлор, Ракель Уэлч, Катрин Денев, Шарон Стоун, Мадонна, Синди Кроуфорд, Памела Андерсон (аж 12 раз – абсолютный рекорд!), Наоми Кэмпбелл. Но чаще всего «подружкой месяца» становились не модели и кинодивы, а обычные девушки. Хефу хотелось показать, что горячей штучкой может оказаться любая «девчонка из соседнего двора», а красота по-американски – это здоровый цветущий вид, загорелая кожа и уверенность в себе. «Еще одна победа демократии на неожиданном фронте», – констатировали журналисты.

Рассерженные молодые леди
Позиция Хефнера – «если это приятно, просто делай это» – невероятно раздражала самые консервативные, религиозные слои общества. Это был удар по социальным устоям.

«Я считаю, что Playboy так же опасен, как социализм»,  – заявлял Чарльз Китинг, активист, возглавивший общественное движение «Граждане за пристойную литературу». Почтовые ведомства отказывались заниматься доставкой журнала. Номера Playboy демонстративно жгли на улицах. В 1963 Хью Хефнера арестовали по обвинению в распространении порнографии. В общем, сексуальное просвещение давалось Америке нелегко. Но больше всего, конечно, возмущались феминистки. И справедливости ради надо сказать, что Playboy так и не выработал однозначную позицию по женскому вопросу.

С одной стороны, Хефнер периодически высказывался на страницах журнала о том, что женщину надо освободить от домашних обязанностей и дать ей возможность сделать карьеру. С изобретением противозачаточной таблетки у нее появилось право выбора: следовать общепринятой модели или стать хозяйкой своему телу и своей судьбе. Однако в 1960-е в большинстве штатов контрацептивы, так же как и аборты, были запрещены. И Хью Хефнер обращался в суды с исками о снятии этих запретов.
С другой стороны, это не мешало ему публиковать в Playboy, например, интервью с Шоном Коннери, который всерьез рассуждал о том, как лучше бить женщину.

«Я считаю, что мужчина все-таки стоит несколько выше женщины – просто потому, что так создан», – заявлял актер. И ему вторили многие другие люди на страницах Playboy, иногда поддаваясь на провокации журналистов, иногда высказывая свою точку зрения. Некая доля сексизма всегда была визитной карточкой журнала. Идеалом Хефнера стала «молодая, счастливая, простая девушка», Playboy насаждал образ женщины-куколки с совершенным телом. А реальные женщины ему не соответствовали.

«Как вы можете говорить, что несете свободу женщинам, если рассматриваете их как сексуальный объект, а не человека? Готовы ли вы сами выйти сюда с ватным хвостом, привязанным к заднице?» – обращалась к Хефнеру одна из активисток феминистского движения во время одного из телевизионных шоу. Тело как товар, женщина как объект фантазий, женская сексуальность как отражение мужских желаний. Так ли уж сильно сексуальный проект Playboy отличается от вековой концепции борделя? «Женщина и есть сексуальный объект, – говорил Хефнер в интервью. – Влечение полов – это то, что движет миром. Мы – животные».
 
Эротика и интеллект
Хью Хефнера интересовали не только голые девушки, он обладал острым, живым, парадоксальным умом. Если в первом номере журнала вышла вкладка с обнаженной Мэрилин Монро, то во втором, третьем и четвертом был впервые опубликован роман, ставший классикой американской литературы ХХ века – «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери об обществе будущего, которое сжигает книги. Главному редактору Playboy удалось предложить аудитории новую концепцию эротического издания, создать некий драгоценный сплав культуры и эротики, актуальной тематики и респектабельной буржуазности, бьющей через край сексуальности и высокого интеллекта. Playboy в те годы стал чем-то вроде скандального брака Мэрилин Монро и Артура Миллера, секс-бомбы и писателя, лауреата Пулитцеровской премии.

Революционный, рушащий барьеры союз «высокого» и «низкого». Три материала с обнаженкой в каждый номер, включая цветную вкладку, и произведения Габриэля Гарсия Маркеса, Владимира Набокова, Курта Воннегута, Джона Апдайка, Джека Керу­ака, Нормана Мейлера, Артура Кларка, Чака Паланика, Харуки Мураками. Playboy печатал даже «икон феминизма» – Маргарет Этвуд и Урсулу Ле Гуин (правда, последнюю Хеф каким-то образом уломал публиковаться под мужским псевдонимом, о чем она потом вспоминала со стыдом). На вечеринке, посвященной юбилею Playboy, Хефнер шутил: «Девочки, это были прекрасные 25 лет. Без вас я был бы просто издателем толстого литературного журнала».

Playboy давал авторам шанс опубликовать без цензуры то, что было отвергнуто другими издательствами: произведения на острые, неудобные, «взрослые» темы, считающиеся непристойными, и щедро платил при этом. В результате писатели обрели доступ к огромной аудитории мужчин (в 1970-х тираж журнала доходил до 7 миллионов!), многие из которых раньше вообще ничего не читали. Так, еще в далеком 1955 году Чарльз Бомонт напечатал в Playboy рассказ «Извращенец» о том, как в будущем гомосексуальность считается нормой, а отношения между разнополыми людьми преследуются по закону, – Хефнер выступал в защиту прав ЛГБТ и считал абсурдными любые преследования на сексуальной почве.

В колонках Playboy буквально в одном абзаце могли упоминаться джаз, коктейли, девушки, Сартр, Пикассо и Бертран Рассел. Журнал было не стыдно покупать. И в нем было престижно появляться. Интервью Playboy давали Фидель Кастро и Даниэль Ортега, Ясир Арафат и принцесса Грейс, Джон Леннон и Фрэнк Синатра, Боб Дилан и Стив Джобс, Энтони Хопкинс и Джек Николсон. И это были неожиданно яркие, умелые, глубокие интервью – Playboy мог запросто напечатать сочувственную беседу с Мартином Лютером Кингом незадолго до его гибели или вытащить из будущего президента США Джимми Картера признание, что он «часто прелюбодействовал в сердце своем».

Хижина дяди Хефа
Спустя пять лет после своего появления Playboy обогнал Esquire. Хефнер вошел во вкус и решил использовать для дальнейшего продвижения бренда телевизионные шоу. Так появился знаменитый «Пентхаус плейбоя», а потом и ночные клубы Playboy в Чикаго, Новом Орлеане и Майами, где гостей впервые встречали обаятельные «крольчихи», bunnies – девушки-хостес в откровенных купальниках с пушистыми хвостиками и надетыми на голову заячьими ушками. И шоу, и клубы Хефнера привлекали людей своей атмосферой: оказаться в гостях у «Плейбоя» было все равно что наслаждаться виски в speak easy баре времен сухого закона или подпольно слушать битлов и радио «Голос Америки» в Советском Союзе.

Глоток свободы
Хеф находил и приглашал к себе самых талантливых артистов, которые потом становились великими – Майлза Дэвиса, Эллу Фицджеральд, Диззи Гиллеспи. И это во времена расовой нетерпимости, когда черные даже не имели права сидеть с белыми за одним столом. В интервью Playboy Майлз Дэвис больше говорил о расизме, чем о музыке: «Когда чернокожий заходит в ночной клуб, он первым делом оценивает обстановку, пытаясь понять, сможет ли он из него выйти». Клубы Playboy были первыми, кто принимал гостей со смешанным составом, и это была принципиальная позиция Хефнера, боровшегося с расовыми предрассудками. Именно Хеф отправил на интервью с неонацистом Джорджем Рокуэллом, которого называли «американским Гитлером», чернокожего журналиста. И первым выпустил на сцену чернокожих стендап-комиков – артистов разговорного жанра. Оказалось, что черные умеют не только петь и плясать, но и говорить – небывалый скандал! «Бобби Кеннеди считает, что дела у нас в стране идут хорошо, еще каких-то 30 лет – и ниггер сможет стать президентом», – шутил на одном из шоу Дирк Грегори. Что ж, пророчество сбылось – и Хефнер радовался, когда к власти пришел Обама.

Он переписывался с Рональдом Рейганом, обсуждая Комиссию по расследованиям антиамериканской деятельности, маккартизм и черные списки, и пытался объяснить, что люди более либеральных взглядов – тоже американцы. Вытаскивал из тюрьмы диджея, осужденного на 12 лет за минет (а в штате Джорджия ему вообще светило бы пожизненное!). Давал своих адвокатов Ленни Брюсу, комику, «оскорблявшему чувства верующих». Возможно, именно из-за этого самому Хефнеру тоже было предъявлено обвинение за съемку Джейн Мэнсфилд. В качестве присяжных на суде присутствовали 11 ортодоксальных домохозяек, но и те засомневались – и дело закрыли из-за отсутствия состава преступления. Но на Хефа посыпались сотни других обвинений в пропаганде разврата, работе на КГБ, подрыве американских ценностей. Он был вынужден переехать в Лос-Анджелес, где купил тот самый знаменитый особняк, где несколько лет провел практически под «домашним арестом». Правда, в компании самых красивых девушек и ярких звезд.

Философия Playboy
В какой-то момент Хефнер начал вести в журнале собственную колонку, где рассуждал о политике, сексе, борьбе за гражданские права: «Раз уж меня проклинают, так пусть хотя бы за то, во что я действительно верю, а не за то, что мне приписывают», – говорил он. Playboy стал рупором либеральных и либертарианских идей. «Сексуальная революция», «Нация лицемеров», «Сущность секса», «Свобода от религии», «Цензура для взрослых» – названия статей говорят сами за себя. Несмотря на то что Хеф провозгласил себя «Лениным сексуальной революции», он предлагал не упразднить моногамию (к чему, кстати, стремился вождь мирового пролетариата), а лишь пересмотреть свои взгляды на сексуальность («Вы стремитесь подавлять, а я хочу жить в обществе, где существует альтернативное мнение, – только так можно расти и развиваться»; «Настоящие непристойности не имеют отношения к сексу. Это война, нетерпимость и убийства»; «Сексуальная придавленность и диктатура идут рука об руку»; «Главная цивилизующая сила мира – это не религия, а секс»). Playboy пытался устранить конфликт между душой и телом и апеллировал чуть ли не к американской конституции с ее «правом на стремление к счастью». Хефнер воплощал американскую мечту, создавал новый притягательный образ жизни успешного, энергичного, любящего жизнь и удовольствия, мыслящего человека. И сам постепенно превращался в того самого плейбоя, о котором писал.

Гедонист или трудоголик?

Вечно окруженный стайкой длинноногих девиц, заносчивый, резкий, не слишком красивый, но обаятельный стиляга в шелковой пижамной курточке, которую он выдавал за рабочую одежду, и с неизменной трубкой в зубах – таким помнят Хефнера те, кто хоть однажды побывал в его легендарном поместье. 30 комнат, спальня-кинотеатр с круг­лой вращающейся кроватью и трусиками на люстре – подарками знаменитостей, зоопарк с экзотическими животными, бассейны, гроты и пещеры, чуть ли не ежедневные фейерверки (у Хефа была пиротехническая лицензия), подводный бар, куда обнаженные красотки соскальзывали по серебряному шесту, кухня, на которой за 17 тысяч долларов в неделю трудились лучшие шеф-повара мира. Все, кто когда-либо там побывал, не скрывали своих восторгов. Но где-то в недрах этого сексуального рая создавался толстый глянцевый журнал, проводились планерки, обсуждались съемки, писались и редактировались статьи. Сам Хефнер предпочитал «мишленовским» изыскам жареных цыплят, не пользовался бассейном и круглые сутки разгуливал по дому в пижаме, хотя мог бы позволить себе самую дорогую дизайнерскую одежду. Он был одержим своим детищем и принимал декседрин, чтобы не спать и работать по трое суток подряд. Приобрел особняк, чтобы «подзарядить батарейки» и спрятаться от газетной шумихи, но работа ворвалась и туда. Его дом превратился в лучший клуб в мире, где проходили бурные вечеринки с шампанским и наркотиками. И если в клубах Playboy «крольчихи» были почти музейными экспонатами и за попытку дотронуться до их хвостика могли лишить членства, то в гостях у Хефа все открыто занимались сексом, причем презервативы были строго запрещены. Его личную жизнь можно описать цепочкой отношений романтического свойства.

«Я спал с близняшками – обеими одновременно, потом с семью девушками, но они так ревновали и ссорились друг с другом, что вскоре остались три, потом и это закончилось, а я еще жив», – с грустью говорил он. Возможно, быть Хью Хефнером не так уж и весело?

Право быть bunny
В современную эпоху, где тело обнажено, а запреты сняты, Playboy утратил свое бунтарское очарование и перестал быть символом свободы. То, что раньше принималось в качестве новой религии, теперь вызывает усмешку. Но сам Хью Хефнер не перестает от этого быть ходячим парадоксом: политическое сознание и «крольчихи», участие в акциях протеста и трусики на люстре, борьба за женские права и запрет на презервативы, сексизм и благотворительность. В 1970-х актер Юл Бриннер позвонил Хефнеру и попросил использовать его «Большую крольчиху» – роскошный черный частный самолет для трансатлантических перелетов с розовым логотипом Playboy – для того, чтобы развезти детей-сирот из Вьетнама по американским семьям. И вскоре все газеты облетели снимки bunnies, ухаживающих за маленькими детьми, читающих им сказки, укачивающих их на руках. Это были те же девушки, работу которых феминистка Глория Мария Стайнем называла «серией плохо оплачиваемых унижений».

И в этих парадоксах – весь Хефнер. Как бы мы сейчас ни относились к основателю империи Playboy, он многое сделал для того, чтобы общество стало менее ханжеским и подавляющим и гораздо более либеральным, витальным и способным получать от жизни удовольствие. Хефнер мечтал о мире, где существует альтернативное мнение. Так почему бы и нам не признать его реальность и его видение женщины? Ведь призрак Хефа не станет будить нас по ночам, заставляя нацепить на зад­ницу пушистый кроличий хвостик?