Вы принимали участие в фестивале Design Miami в 2014 году в рамках проекта Bentley Elements. Насколько я знаю, основной идеей, отражающей дизайнерскую концепцию Bentley, было представить инсталляции от разных дизайнеров. Вы сделали минималистскую комнату со столом и стулом. Почему именно такое решение, ведь Bentley в самую последнюю очередь ассоциируется с минимализмом – скорее, наоборот, это особая категория роскоши и премиальности.
Эта инсталляция не несет за собой абсолютного минимализма, потому что Bentley – это не какой-то период, это не барокко, не ренессанс, не хай-тек. Bentley и минимализм – это не различные движения, и они вполне могут сосуществовать синергично. Роскошь – это синтез больших и разных движений, и минимализм в этой инсталляции, как раз одна часть из них. Роскошь – синтез души, а душа может быть минималистской.

Для Bentley вы создали еще один арт-объект In Your Eyes. Ваша инсталляция – сама по себе предмет искусства или нечто неотъемлемое от Bentley?
Сам арт-объект был независимым и вдохновлен ренессансной архитектурой виллы Андреа Палладио La Rotonda, построенной на вершине холма под Виченцой. Но в то же время In Your Eyes не представляет себя без Bentley. Это квадрат, внутри которого находится круг и, несмотря на то что он весь состоит из чистых линий, с разных сторон выглядит по-разному. Поэтому я и назвал эту работу In Your Eyes. Потому что глаза меняют не только форму объекта, но и его восприятие в зависимости от того, с какой стороны на него посмотреть.

Что такое Bentley лично для вас?
Знаете, перед тем, как согласиться на эту работу, я ездил на завод в Крю, чтобы посмотреть на создание нового автомобиля. Bentley, начиная от кресел и зеркал, собирается вручную. Даже самые маленькие детали. Я этим очень вдохновился и осознал одну вещь: искусство – оно тоже собирается по маленьким кусочкам вручную. Еще я был в восторге от того, что высокотехнологичное производство этого автомобиля не загрязняет окружающую среду. И понял, что все это будет очень похоже на то, что делаю я.

Какие материалы вы любите задействовать в своих инсталляциях?
В In Your Eyes я использовал золото и неоновые огни, керамику на стене, работал с ковровым покрытием и различными тканями. Но изначально, что бы ни использовал, я архитектурно вырисовываю свои работы с помощью света. Неоновые огни позволяют мне рисовать в пространстве без ограничений.

С какими техническими трудностями вы сталкиваетесь при реализации своих проектов?
Я всегда делаю свои проекты под определенное место, то есть, мой арт не приходит уже на готовую площадку, а накладывается на нее. Соответственно, мне всегда приходится долго изучать расположение, учитывать погодные условия, подстраиваться под то, что есть. У меня, к примеру, был интересный опыт с площадкой в Амстердаме, во время Amsterdam Light Festival в этом году. Было представлено много разных художников, и все композиции устанавливались на каналах. Я сделал I Love You – огромную, почти 19 метров, она разместилась под мостом на Центральном вокзале. Но вы знаете, все эти проблемы и технические трудности уходят на второй план, потому что они помогают выразить себя как художника, показать, как можно работать с искусством и пространством. Это бесконечно увлекательное соревнование с самим собой.

Световая инсталляция Массимо Уберти, представленная на Design Miami в 2014 году отражает хрупкость и иллюзорность материи, грани которой очерчены неоновыми линиями

Александр Скрябин стал первым композитором, который объединил музыку и свет – «Поэма огня» («Прометей»), так называемая световая симфония. Кстати, у Мути Рандольфа превращение звуковых волн в световые стало формой для многих его работ. Массимо, вы приверженец какого искусства – чистого или же взаимодействующего с чем-то еще? Ваше искусство – какое оно?
Комбинированное. В этом есть своя прелесть. У меня много света и линий – обожаю компоновать их вместе и рисовать огнями.

Что делает ваши работы современными?
Безусловно, я считаю себя актуальным художником. В первую очередь потому, что используя свет, я не только показываю свет, но и чистоту. Искусство всегда должно идти в ногу со временем. И художнику надо развиваться вместе с искусством. Мне делать что-то из прошлого не интересно, потому что арт должен иметь соотношение с тем, что происходит сейчас. Да даже если ты и уходишь в прошлое, оно все равно обязано перекликаться с современностью. Ты испытываешь то, что происходит сейчас, живешь сейчас, чувствуешь сейчас – и переносишь это в свое искусство.

Вы говорите, что вас вдохновляют как прекрасные, так и отвратительные вещи, а из людей – те, кто сумел шагнуть за порог уже созданного и увиденного. Какими же работами и художниками вы восхищаетесь? Себя можете отнести к тем, кто «уже шагнул за порог»?
Я вдохновляюсь вещами, которые каждый день вижу вокруг себя. Ведь красота и уродство могут быть не только в великом. Они присутствуют абсолютно везде, даже в обычном стуле. Самое главное здесь – разглядеть это, а человек видит то, что он хочет видеть. Меня привлекает необычное искусство. Во все времена были художники, которые смотрели на мир немножечко иначе. Я назову вам своих двух вдохновителей – Лоренцо Лотто и Рене Магритт. Про остальных ничего не скажу, должен же я оставить парочку секретов при себе!

Понравилась ли вам Москва? Насколько это интересное место для свето-дизайнерских экспериментов?
За этот год я в Москве уже третий раз, поэтому успел посмотреть достаточно много и даже покататься на речном трамвайчике. Это нереально огромный город – здания, пространства, улицы, дороги – они длинные, протяженные. Большая редкость для мегаполисов, когда можно видеть далеко. В Нью-Йорке, например, перед глазами сплошные стены небоскребов, а в Москве пространства простираются вокруг тебя. Я называю это пространством для воображения. Город, несмотря на долгую и богатую историю, тем не менее остается девственно-чистым для экспериментов. Между Россией и Европой большое отличие в этом плане, и когда у нас уже вовсю гремели интересные арт-проекты, в Москве их не было. Именно сейчас город открывается для современного искусства.