Ваша часовая биография началась после службы в Военно-морском флоте Германии. Что заставило вас пересмотреть карьерные планы? 

На самом деле она началась гораздо раньше: еще в школьное время я любил после занятий убегать в мастерскую неподалеку и помогать часовщику в его работе. После университета пошел служить на флот, чтобы изучать на практике навигацию и электронику. Мне довелось походить на разных кораблях, среди которых был даже легендарный трехмачтовый барк Gorch Fock. В течение всей службы я продолжал собирать информацию о часах и часовых компаниях. А рождественские праздники, когда приезжал на побывку, проводил все в той же мастерской, помогая своему первому учителю. После четырех лет службы медленно, но неуклонно я понимал, чем хочу заниматься в жизни. Мечтал делать что-то своими руками, самовыражаться в этом и в то же время приносить удовольствие другим. Таким образом, следующие четыре года я провел в IWC, набираясь практического опыта в этой компании. Мне на тот момент было 25 лет.

«Чтобы стать часовщиком, нужно думать как часовщик, а на это может уйти вся жизнь» – это ваша цитата. Сегодня вы приблизились к этому состоянию?

Сегодня я бы кое-что добавил к этому высказыванию. Выжить как независимый бренд уже недостаточно. Механические часы утратили свой глубокий смысл в индикации времени. Есть масса других приспособлений, способных сделать все гораздо точнее и удобнее. То есть современные часы – совершенно другое послание, чем 100 или даже 50 лет назад. В моем случае я использую часы, как художник использует холст. Все, что происходит со мной в жизни, что меня окружает, что я слышу, вижу, – весь мой опыт так или иначе находит отражение в моих работах. Возможно, у вас есть свой взгляд на линейку Nemo. Но на самом деле меня вдохновили мои дети, которые просили прочесть им Жюля Верна «20 тысяч лье под водой». Я подумал, как бы могли выглядеть часы капитана Немо, и создал коллекцию, погрузившись в его мир. Так что мое высказывание я бы сейчас переформулировал так: чтобы стать часовщиком, вы должны жить как часовщик, иметь сердце, душу, руки и голову.

Трудность работы независимого часовщика заключается в том, что он должен владеть еще и смежными специальностями – маркетолога, пиарщика, продавца, бухгалтера, секретаря, – не связанными с производством. Каким из этих дел вам тоже интересно заниматься?

Независимый часовой бренд нуждается в точно таких же отделах, как и большая компания. В одиночку невозможно управиться. Я счастлив, что моя жена разделяет мою страсть и берет часть работы на себя. У нас есть области, в которых мы трудимся сообща: коммуникации, маркетинг, пиар. Но есть сферы, где приходится работать в одиночку. Дизайн, проектирование, конструирование и сборка – моя часть. Поскольку жена изучала финансы в университете, то взяла на себя бухгалтерию и логистику. Без команды довольно трудно успевать везде. Но между независимыми часовщиками существует некое, я бы сказал, братство – мы всегда помогаем друг другу, чаще всего пользуясь социальными сетями.

Вы были одним из первых, кто ввел моду на трехосные турбийоны. Это был сознательный шаг или вы просто ставили перед собой максимально сложную задачу, а затем эту тему подхватили многие?

Да, действительно, я был первым, кто предложил поместить турбийон на несколько осей в наручных и карманных часах. Назвать это модой для меня даже немного оскорбительно. Я с глубоким уважением отношусь к другим маркам, кто продолжает работать в этом направлении, и потому предпочитаю именовать такие эксперименты инженерным искусством. Хотя лично для себя использую термин «кинетическое искусство». Свой первый турбийон я создал еще во времена ученичества на мануфактуре IWC. Меня вдохновила книга Рейнхарда Мейза «Турбийоны». В ней я нашел описание двух- и трехосных механизмов диаметром минимум 5 сантиметров в больших настольных часах. Пока собирал свой школьный турбийон, IWC разработали двухосный механизм для каретных часов. Он был меньше размером, но все же недостаточно маленьким. Турбийон, особенно многоосный, призван уравновешивать колебания колеса баланса в различных положениях, а у настольных часов положение одно и по большому счету они показывают хорошую точность и без турбийона. Я же был заинтригован поместить его в карманные модели. Первые наброски сделал в то же время. Потом, в качестве эксперимента, собрал маленькие настольные часы и показал своему куратору. К сожалению, согласно экзаменационным правилам школы их нужно было доработать. Разобрать и собрать заново не хватило времени, так что в итоге я представил обычный одноосный турбийон. Позже предложил свои идеи бывшему работодателю, чтобы он выпустил модель к 125-летию марки. Он отказался, посчитав их нереализуемыми. Одна деликатная деталь: спустя два года я представил двухосный турбийон в карманных часах, потом наручные часы уже с трехосным турбийоном, и мой бывший работодатель тоже презентовал модель с таким же сложным турбийоном. Добро пожаловать в независимый мир! Я думаю, подобные идеи летают в воздухе, и любой может их поймать. Многоосный турбийон – одна из них. Но недооценивать вклад именно независимых часовщиков неправильно. Зачастую мы обгоняем тренды, создавая шедевры, вдохновляющие крупные компании следовать им. Думаю, коллекционерам и журналистам нужно более внимательно смотреть на то, что происходит в небольших независимых ателье, чтобы понимать, как будет развиваться часовая индустрия в будущем.

Ваши турбийоны имеют в первую очередь функциональное или эстетическое значение?

Прежде чем приступить к разработке новой модели, я представляю, как она должна выглядеть. Так что дизайн идет впереди функциональности. Функция – это очень важно, но в искусстве эстетика – это все.

В коллекции Tempusvivendi у вас вышла модель с гербом России. Это был заказ или вы искренне хотели понравиться российским клиентам?

Позвольте мне вернуться в мое военно-морское прошлое, во времена холодной войны, когда СССР был нашим врагом. Но во время плавания в Балтийском море мы встретили четырехмачтовый барк «Крузенштерн» с русскими офицерами. Подойдя друг к другу на короткую дистанцию, обменялись горячими приветствиями. С тех пор прошло больше 20 лет, и я уже несколько раз бывал в Москве, а первые теплые впечатления только подтвердились. Все мои визиты в Россию наполнены яркими встречами с очень позитивными людьми. Россия – страна с великой историей и богатыми традициями. А история с русским орлом в коллекции Tempusvivendi получилась немного даже детективная. Я получил острожный запрос от анонимного клиента, который спрашивал, можно ли внести некоторые изменения в модель, желательно на циферблате. Что меня особо поразило в этом заказе – требование строжайшей тайны во время всего производственного цикла. В итоге выяснилось, что это был официальный правительственный заказ от одной европейской делегации, которой потребовался герб России на циферблате. Возможно, мое положительное отношение к вашей стране и сделало этот проект возможным. У меня есть хорошие контакты с Россией, так что еще несколько моих моделей нашли у вас своего покупателя.

Ваши дети проявляют интерес к вашей работе? Вы бы хотели, чтобы они продолжили часовое дело?

Я считаю, что каждый человек волен делать собственный выбор. Так что стараюсь дать детям хорошее образование и предоставить им полную информацию. И тогда они сами решат, что для них лучше. Если захотят пойти по моему пути, то, надеюсь, именно по той причине, что тоже чувствуют часовое дело своим.

Где можно приобрести ваши часы и какова их ценовая категория?

В данный момент мы производим около пяти часов в год. Все они сделаны по персональным заказам, что подразумевает непосредственный контакт с клиентом и предельную концентрацию над каждой моделью. Вот почему у нас нет сети дистрибуции? Для таких объемов она не нужна. Все наши часы мы вручаем либо лично в нашем ателье, либо доставляем сами, что входит в стоимость. Цены начинаются от 15 тысяч франков за модель Nemo Sailor, Tempusvivendi уже дороже – от 50 до 75 тысяч франков, одноосный турбийон – около 130 тысяч, двухосный – 250 тысяч, и самая дорогая модель – трехосный турбийон за 370 тысяч франков. Цены могут меняться в зависимости от личных пожеланий клиента.

И, наконец, традиционный вопрос: с чем вы связываете появление большого числа независимых часовщиков в последнее десятилетие?

На самом деле их не так много, но они лучше организованы, и новые коммуникационные возможности позволяют им ярче заявить о себе, обмениваться информацией с клиентами и журналистами. Причем я бы еще упомянул не только самих независимых часовщиков, но и маленькие компании, как моя, которые не входят в большие группы или бренды и также могут называться независимыми. Число их растет. Для клиентов это хорошо, поскольку они получают широкий выбор, а вот для больших компаний не всегда комфортно, так как эти маленькие ателье часто демонстрируют, как можно быстрее, качественнее и по лучшей цене производить часы.