29 июля 2014 года вам исполняется 90 лет. Это прекрасный повод для интервью. Какой период жизни вам сейчас кажется лучшим?

Откровенно говоря – мое детство, даже если это может показаться традиционным ответом. Тогда я не знал забот, меня не тревожили проблемы взрослой жизни. Не было опасных приключений, я вырос в очень заботливой семье. Когда я думаю о прошлом, то лучшие воспоминания – о детстве.

Вы родились в семье часовщиков. Каким было ваше первое знакомство с часами?

Сегодня дети играют дистанционно управляемыми машинами или компьютерами. Когда я был маленьким, у меня для игры был набор из деталей для часов. Я не помню точно, сколько мне было лет, но я собрал часы из этих деталей. В детстве я очень много времени проводил в стенах мануфактуры. Поэтому часовое дело повлияло на меня с самых ранних лет.

Вы самостоятельно выучились часовому мастерству?

Да, когда мне исполнилось 16, я решил продолжить семейную традицию. В то время в Гласхютте были курсы только для мастеров. Я уехал учиться в австрийский Карлштейн. Через полтора года мне пришлось прервать обучение, потому что меня призвали в армию. После войны я продолжил учиться вместе с Альфредом Хельвигом в Школе часового искусства в Гласхютте.

Каким был самый худший период в вашей жизни?

Во время Второй мировой войны я был ранен выстрелом в ногу и несколько часов пролежал на поле боя, потому что боялся до наступления темноты выползти из опасной зоны. Воспоминания о войне преследуют меня и по сей день.

В последний день войны вы стали очевидцем бомбардировки мануфактуры.

Да, это было ужасно. Я вернулся домой через Балтийское море и оказался на лечении в полевом госпитале Гласхютте. Это была счастливая случайность, мне просто повезло. Мой отец получил для меня разрешение на отпуск с 7 по 15 мая 1945 года. Помню, как я радовался встрече с семьей. Но утром 8 мая сработала сирена воздушной тревоги. Наш основной производственный корпус был разрушен во время налета.

После войны все часовые компании в Гласхютте были экспроприированы. Как вы пережили это время?

В то время мануфактурой управляли мой отец Рудольф и его братья Отто и Герхард. Мы, конечно, попытались продолжить работу и отстроить помещения заново. Мы много говорили с отцом и дядей Отто о будущем компании. И даже начали разработку калибра 28 для наручных часов, но в апреле 1948 года, до того как началось серийное производство, компания была экспроприирована. Отцу и его братьям запретили появляться на мануфактуре. Меня попросили стать членом союза, но я отказался. Мне грозила отправка на урановые рудники, но я сбежал из родного города ночью в ноябре 1948 года.

После экспроприации компания стала государственной собственностью. В 1951 году ее объединили с другими часовыми производствами в Гласхютте. Название A. Lange & Söhne больше не использовалось. Вы уехали в Пфорцхайм. Как вы переживали эту ситуацию вдали от дома?

Это было очень тревожное время. В основном я переживал за отца, который был подавлен экспроприацией. Он переехал к нам в Пфорцхайм, но так и не оправился после потери мануфактуры и дома. Он скончался менее чем через год. Мы смирились с тем, что семейный бизнес утерян для нас навсегда, мы были просто убиты горем.

Но 7 декабря 1990 года вы решились на возрождение бизнеса в Гласхютте. Это была сложная задача?

Другого пути я не видел, хотя это был большой риск. Во время падения Берлинской стены я уже был на пенсии, но не мог упустить возможность восстановить наследие моих предков. 7 декабря 1990 года — один из лучших дней в моей жизни. Я зарегистрировал бренд по адресу, который мне разрешил использовать мой одноклассник из начальной школы в Гласхютте. Нам пришлось все начинать с нуля.

Что происходило дальше?

В первые недели и месяцы нам пришлось преодолеть множество препятствий. Я очень хорошо помню одну историю. В 1990—1991 годах мы вели переговоры с трастовым фондом Тройханд о возврате конфискованного семейного имения Ланге. В среду накануне Пасхи я разговаривал с председателем фонда Детлевом Карстеном Рохведдером. После разговора с ним я понял, что наконец-то встретил нужного человека. Но спустя пять дней, в пасхальный понедельник, Рохведдер был застрелен в своем доме. Я был ошеломлен. Переговоры с фондом о возврате собственности продолжились, но не увенчались успехом. И вплоть до 2000 года мы не могли выкупить здание у властей города Гласхютте.

Кто был вашим самым главным доверенным лицом?

Мой партнер Гюнтер Блюмляйн. Без его помощи я бы не смог восстановить компанию. Блюмляйн был дальновидным и решительным человеком. Он мыслил на много ходов вперед. Гюнтер был прекрасным стратегом, к тому же разбирался в создании часов и в эффективном маркетинге.

Насколько вы были близки?

После объединения Германии мы с Гюнтером очень много времени проводили вместе. Часто мы встречались за бокалом красного вина в небольшой гостинице «Ладенмюхле» поблизости от Гласхютте. Он постоянно просил рассказать о былых временах, о мануфактуре моих предков, на которой производились карманные часы. Я с теплотой в сердце вспоминаю об этих замечательных вечерах. Позднее мы жалели, что не записывали наши разговоры на диктофон. Особенно волнующими были дни накануне презентации нашей первой коллекции в октябре 1994 года. В то время у нас был один офис на двоих. Мы сидели за печатными машинками и обсуждали содержание своих выступлений для первой пресс-конференции. Очень жаль, что Гюнтер ушел из жизни таким молодым.

Вы можете сформулировать свое видение возрождения компании?

С самого начала мы хотели выпускать элегантные, классические, но и современные часы.

Когда вы возродили компанию, в ней работало всего 15 человек. Могли вы тогда представить, что компания A. Lange & Söhne выйдет на мировой уровень?

Конечно, мы на это надеялись. Ведь карманные часы, которые создавали мои предки, были широко известны на международном рынке. К нам до сих пор обращаются владельцы исторических моделей Lange со всего мира. Сначала мы хотели продавать наши часы в Германии и других европейских странах. Но вскоре стали поступать заказы издалека. Я очень доволен, что мы успешно позиционировали мануфактуру A. Lange & Söhne на мировой арене.

Что стало ключевым моментом вашей карьеры?

Трудно выбрать какое-то одно событие. Могу назвать успешную пресс-конференцию 24 октября 1994 года, на которой мы показали нашу первую коллекцию. В 2013 году был похожий момент, когда мы впервые представили в Женеве наши часы Grand Complication – лимитированную серию из шести изделий. Тогда я вновь ощутил, что мануфактура Lange все делает правильно. Я испытал чувство гордости за наши традиции, компанию и ее сотрудников.

А чем вы довольны больше всего?

Результатами, которые были достигнуты при таком скромном начале. Компания Lange была не единственной в Гласхютте. В то время город вновь стал центром немецкой часовой индустрии. Работу здесь нашли более 1300 человек, которые превратили регион в «территорию процветания». И я, несомненно, доволен ролью, которую в этом процессе сыграла мануфактура A. Lange & Söhne. Как и во времена моих предков, семья Ланге стала движущей силой экономики. Думаю, что многие с этим согласятся.

Есть поговорка: без неудачи нет успеха. Какой была самая горькая неудача?

Самым печальным воспоминанием для меня остается экспроприация в 1948 году. Но еще хуже было наблюдать за постепенным упадком национализированной мануфактуры.

Первый ученик до сих пор работает в компании Lange. Вы общаетесь с ним на равных?

В 1997 году мы начали обучать двух часовщиков. Один из них до сих работает с нами, принимает участие в создании новых калибров. Это весьма сдержанный молодой человек. Думаю, что для него я просто «герр Ланге», как и для всех остальных.

Что вам нравится в жителях Гласхютте?

Мне нравится их спокойствие и собранность, которая может раздражать жителей больших городов. Но ведь совершенства не добиться в спешке.

Каковы основные черты традиционных часов Lange?

Гюнтер Блюмляйн однажды сказал, что часы Lange – это слияние искусств, наследие, которым можно гордиться по праву, любовь наших мастеров к изделиям высокого качества, стиль компании, ответственное отношение к традициям, уникальные технологии и виртуозность ремесленников. С этим нельзя не согласиться.

Вас часто спрашивают об имени? Как вы к этому относитесь?

К счастью, Ланге – распространенное имя. За пределами профессиональных кругов я редко сталкиваюсь с подобными вопросами. Для меня мое имя прежде всего означает ответственность. И это связано больше не с именем, а с семейными традициями, предприятием, городом Гласхютте и людьми, которые здесь живут и работают. В 1929-м и 1930-е годы я, будучи ребенком, видел тысячи безработных. И тогда я понял, как переживали мои родители, что им придется увольнять работников. Это повлияло на мой образ мыслей и стало одной из важных причин для возрождения мануфактуры. После падения Берлинской стены меня больше всего волновало не восстановление имени A. Lange & Söhne, а участие в создании новых возможностей для населения Гласхютте. Я хотел вернуть рабочие места в Гласхютте.

Вы можете пересчитать все свои награды?

У меня их не так много. В 1995-м я стал почетным гражданином Гласхютте. А в июле 1998 года я получил орден «За заслуги» от Свободного государства Саксония. Особенно приятно было получить за свою работу награду Hommage à la Passion, которую Фонд высокого часового искусства вручил мне в прошлом году в Лозанне. В самой Швейцарии!

А за какое достижение вы наградили бы сами себя?

Нет, это должны делать другие. Я благодарен судьбе за удачу. Иногда я думаю: «Судьба выбрала меня для Гласхютте». Без возрождения компании Lange Гласхютте сегодня был бы совсем другим. Я очень рад, что смог внести вклад в восстановление часовой индустрии в Рудных горах. Отрадно видеть, как много людей вовлечено в создание часов в Гласхютте. Это делает меня поистине счастливым.

Каким вы видите будущее компании?

Я уже больше не принимаю участие в повседневной деятельности, хотя до сих пор посещаю важные мероприятия. Пока наши часовщики стремятся создавать лучшие часы в мире, наш бренд будет двигаться по верному пути. Мы не можем себе позволить снизить наши стандарты: основа Дома Lange – качество. В этом смысле ничего не должно измениться.

Вы очень много путешествовали. Какие места вас впечатлили больше всего?

Я побывал во многих странах, и почти везде мне было легко. Особенно меня поразили египетские пирамиды в Гизе. Я стоял напротив гигантских строений, думая о том, что на этом же самом месте более 2000 лет назад стояла Клеопатра, а они совсем не изменились. Невообразимые масштабы. Также меня глубоко потрясли древние города майя в Мексике. Или музей «Зеленые своды» в Дрездене с произведениями искусства из слоновой кости, янтаря и серебра. Когда я думаю о достижениях, которых добились люди в те времена, не обладая современными технологиями, используя простейшие инструменты, я чувствую безмерное восхищение.

Что вы думаете о Гласхютте? Вам нравится его современный облик?

Гласхютте очень милый город. Полностью «зажили» его военные раны, и это делает меня счастливым. В минувшем апреле я побывал на горе возле обсерватории. Там до сих пор стоит скамейка, с которой открывается прекрасный вид на город. У меня есть старая фотография: на этой же скамейке сидят мой отец, братья, сестры и я. В те времена мы частенько там бывали, устраивали пикники и нежились на солнце. На горе больше солнца, чем в долине.

Какой человек оказал на вас самое сильное влияние?

Мой отец всегда был для меня примером для подражания и наставником. Дядя Отто – тоже важный человек в моей жизни, в том, что касается часового искусства. Когда я был ребенком, он часто брал меня с собой в мастерские и многому научил.

Самая сильная черта вашего характера?

Скорее всего, мое упрямство. Если бы я отказался от надежды на возрождение старинных традиций, то в 1990 году я бы стал обычным пенсионером. Но в 66 лет началась новая глава моей жизни. И сегодня я остаюсь таким же: если что-то имеет для меня значение, я буду поддерживать это изо всех сил. Всегда скажу, что мне нравится и что не нравится, хотя подобная откровенность далеко не всем по душе. Но в моем возрасте и с таким опытом за плечами это уже позволительно.

Вы помните свои первые часы?

Да, это были швейцарские наручные часы Cyma. Свои первые семейные часы я получил в подарок ко дню конфирмации. Это были часы OLIW. Аббревиатура означает Original Lange Internationales Werk. Их начали производить в 1920-х годах. Эти часы стоили дешевле, чем модели A. Lange & Söhne.

Сколько у вас всего часов? Есть ли среди них любимые?

Часов не слишком много. Я часовщик и питаю слабость к техническим усложнениям. Я люблю носить турбийон Pour le Mérite из нашей первой коллекции еще и потому, что эта модель напоминает мне о возрождении бренда A. Lange & Söhne.

Какие еще часовые бренды вам нравятся?

Мне нравятся маятниковые часы Erwin Sattler из Мюнхена. Однажды у меня под рукой оказался набор из деталей к таким часам, и я сам их собрал. Это было настоящим удовольствием. Часы до сих пор висят на стене в моем доме.

А что еще, помимо часовых изделий, вызывает у вас интерес?

Люблю старинные автомобили. Хорошо помню свой заднемоторный Fiat 600. Мы с женой доехали на нем до перевала Бреннер. На пути вверх я все время сигналил, потому что мне надо было постоянно давить на газ. Люди отпрыгивали на обочину, чтобы нас пропустить. Помню мотоцикл Horex 350, он издавал при езде замечательный звук. Мы на нем часто выезжали из города, совершали чудесные поездки, а жена сидела в коляске сбоку. Два года назад я за рулем кабриолета Mercedes съездил на выставку Concorso d'Eleganza на озере Комо. Трехлитровый двигатель так рокотал, это было подлинное блаженство. Но мое сердце забилось еще чаще, когда я приехал на место и увидел множество прекрасных классических автомобилей.

Что вы можете посоветовать молодому поколению?

Каждое поколение должно найти собственный путь. Но один совет, пожалуй, дать могу: по-моему, сегодня слишком много нытья и жалоб. У всех стресс, все плохо. Когда я был молодым, я жил совсем в других условиях. Для поездки в Дрезден мама давала с собой несколько вареных картофелин, больше ничего. В послевоенные годы мы каждый день ели Zudelsuppe – картофельный суп на воде. Потом в него стали добавлять соленую морковь, выращенную на огороде за домом. Но мы довольствовались тем, что у нас было. Я бы хотел, чтобы сегодняшняя молодежь чаще испытывала такое чувство удовлетворения.

Вам исполняется 90 лет. Поделитесь секретом долголетия?

На выходных я часто уезжал на природу, подальше от города. Вытягивал ноги, наслаждался красивым пейзажем и дышал свежим воздухом. Таким образом я набирался сил и чувствовал себя хорошо. Сегодня я стараюсь выходить на прогулку хотя бы раз в день. Еще один важный аспект: надо мыслить позитивно. Сегодняшние новости – в основном один негатив, это просто повергает в депрессию. Нужно смещать внимание на более приятные вещи. Такие люди, как я, пережившие мировой экономический кризис 1929 года и Вторую мировую войну, знают, насколько прекрасной может быть жизнь сегодня. Позитивно мыслить ­– это значит, что вы должны делать то, что вам действительно нравится и смотреть в будущее с храбростью и энтузиазмом. Вот такие мои секреты долголетия.

Как вы себя чувствуете в последнее время?

Для своего возраста я чувствую себя хорошо. Конечно, иногда у меня болит то здесь, то там, но в целом я в хорошей форме. Я очень благодарен жизни за это.

Как обычно проходит ваш день?

По-разному. Если я дома, то день проходит не очень ярко. Я читаю, разговариваю по телефону, провожу время в саду. Во время путешествий расписание дня зависит от мероприятий, которые я посещаю, бывают интервью или ужин с интересным человеком. В Гласхютте я люблю навещать часовые мастерские. Но где бы я ни находился, всегда стараюсь подремать после обеда. Это расслабляет и заряжает энергией на остаток дня.

Как вы проведете свой день рождения?

Пока у меня нет конкретных планов. В любом случае я проведу его с семьей и близкими друзьями. А в августе мы организуем небольшую вечеринку для сотрудников компании Lange.

Какой подарок на день рождения вам запомнился больше всего?

Трудно сказать. Я получал достаточно много важных подарков. Клиенты, коллекционеры дарили мне замечательные подарки. Когда я рассматриваю их, то понимаю, что их дарили с любовью, вижу, что вдохновило человека на выбор подарка. Эти подарки очень дороги мне. Все они стоят в серванте в моем офисе в Гласхютте и радуют меня всякий раз, когда я туда прихожу.

У вас есть пожелание самому себе на 90-летие? Мечта, исполнения которой вы бы желали?

Я желаю себе только здоровья. В остальном я счастлив.