Сколько времени вы проводите, работая над новым проектом, а сколько, отвечая на вопрос: «Как вы попали в Cartier, в отдел механизмов?» Ведь вы – единственная женщина в мире сложной часовой микромеханики. Приятно чувствовать себя пионером? Ощущаете ли груз гендерной ответственности?

Разработка нового проекта занимает от трех до пяти лет, начиная с идеи и заканчивая ее реализацией. Сроки претворения в жизнь напрямую зависят от сложности задачи, а также от того, какому из проектов мы отдаем первенство на данном этапе. Груз ответственности давит на меня не из-за того, что я единственная женщина в мужской профессии. Ответственность велика, потому что я работаю в крупной компании и любое мое решение будет иметь серьезные последствия. На мой взгляд, сегодня тот факт, что я женщина, не имеет уже определяющего значения. Да, в начале карьеры пришлось нелегко, потому что когда молодой и никому не известный специалист еще и девушка, требуется немало потрудиться, чтобы заслужить признание. Куда больше, чем мужчине. Но сегодня, когда я уже зарекомендовала себя, половая принадлежность не играет никакой роли.

Что сложнее для вас: разработка новой идеи или ее воплощение? Часто ли вы сталкивались с невозможностью реализации интересных замыслов? Как вы поступаете в подобных случаях?

Как правило, мне труднее реализовать идею, чем придумать ее. К сожалению, у меня всегда слишком много мыслей для того небольшого количества проектов, которые мы можем сделать за год. В конечном итоге часть замыслов так и остается на бумаге, забывается. Грустно, но это неизбежная часть моей работы. Впрочем, если проект мне очень нравится, я буду настаивать на его осуществлении и надоедать директорам целыми днями или даже годами. Иногда мне кажется, что получаю их согласие только потому, что они устают мне отказывать. А я не уступаю, так как не понимаю, почему надо пренебрегать удачными идеями.

Мужчины очень любят любой акт творчества или производства ассоциировать с рождением ребенка. Вы можете из первых уст сказать, насколько это обоснованно? Эмоции по запуску новой модели сравнимы с радостью материнства?

Да-да, несомненно, обоснованно! Я их даже называю «мои детки»! Так что это правда. Худший вопрос для меня: «Какое из ваших творений самое любимое?» Это все равно что спросить: «Кого из своих детей вы больше любите?» Каждая модель имеет свою историю, которую она проживает в течение нескольких лет разработки. Одинаковых историй не бывает.  

Какой из ваших реализованных проектов вы считаете самым выдающимся? Насколько вам близка часовая философия Дома Cartier? Будучи, несомненно, революционными для своего времени, часы Cartier никогда не славились технической сложностью; ювелирной, эстетической – да, но не grand complication.

Думаю, наиболее выдающаяся моя работа – конечно, модель Astroregulateur. Это абсолютно новый, более высокий уровень сложности. Такой прогресс мы совершаем не каждый день. Что касается философии Cartier, она мне, конечно, близка, иначе я не оставалась бы в этой компании в течение двенадцати лет. Работать с таким брендом – большая удача. Мне предоставлена практически полная свобода, я никак не ограничена в своих творческих поисках. Для меня также очень важно, что могу вносить свои предложения, а не просто выполнять поставленные задачи.

Вас называют королевой турбийонов – этот титул вам нравится? Ведь вы заслужили его еще до перехода в Cartier. Чем работа во французской компании отличается от ваших предыдущих мест деятельности? Только ли неограниченной свободой, предоставляемой самой могущественной маркой в мире роскоши?

Королева турбийонов – это так мило! Вы знаете, в моей жизни большую роль сыграл случай. Если бы в начале карьеры мне предложили разрабатывать кварцевые механизмы, я бы сейчас занималась именно ими. Но гораздо чаще просили собирать турбийоны, и мое профессиональное совершенствование в этой области шло необычайно быстро. Я обожаю это усложнение. И титул королевы турбийонов мне кажется весьма ­забавным.

Работа в Cartier – небывалое везение, такой шанс дается только однажды. Уверена, что второй раз так бы не повезло. Ведь я работаю в одной из самых лучших компаний по производству часов. Но начинала с нуля, потому что еще пять лет назад Дом Cartier не занимался разработкой таких часовых компликаций, как турбийон. Я получила шанс заложить основу для производства подобных механизмов. Это был необычайно смелый шаг для столь крупного бренда. И думаю, повторить весь процесс я бы не смогла.

Интересно узнать реакцию вашего мужа на рассказы о работе. В какой сфере он трудится, насколько ему близки ваши часовые пристрастия?

Мой муж занимается производством и установкой окон. Как видите, ничего общего с моей профессией. Но я настолько ею увлечена, что просто должна с кем-то делиться. Видите ли, в процессе созидания основной двигатель – энтузиазм. Для меня это означает необходимость поговорить, обсудить, показать, что я делаю. И хотя мужу эти рассказы часто надоедают, он вынужден их слушать. У меня прекрасная семья, близкие, брат, всегда готовы меня выслушать и поддержать.

Что, помимо часов, вас увлекает? Как проводите свободное время? Хотите, чтобы ваш сын стал часовщиком, или прочите ему другое будущее?

Как я уже говорила, часовое дело – моя страсть. Неудивительно, что оно занимает большую часть жизни. Для меня это не просто работа. Родившись в семье часовщиков, я целиком и полностью погружена в эту сферу, живу ею. Знаете, даже не читаю художественную литературу, все книги, которые я читаю, посвящены только часовым механизмам. Я полностью сосредоточена на своей профессии, а оставшееся время посвящаю детям, семье и друзьям, которые разделяют мое «часовое» воодушевление. Очень люблю рассказывать о том, что делаю. В отличие от большинства людей, у меня просто нет времени на какие-либо другие увлечения, кроме работы.

Что касается моего сына, выберет он профессию часовщика или нет – это абсолютно не важно. Конечно, если он им станет, буду очень рада. Но чему бы он ни отдал предпочтение – главное, чтобы получал удовлетворение от своего занятия. Сейчас ему девять, так что его интересы сугубо мальчишеские: футбол и видеоигры.

А вот моей дочке пять лет, и она обожает вырезание. У нее есть такие детские ножницы, которые режут зигзагом. Она вырезает из бумаги форму, похожую на часы, пририсовывает стрелки, потом сворачивает бумагу, скрепляет скотчем, приносит мне и говорит: «Смотри, смотри! Я сделала для тебя часы!» Как все девочки, малышка любит розовый цвет, так что вырезает для меня только розовые часы. Она видит, как я работаю над эскизами будущих часовых моделей, и ей хочется заниматься тем же.